- На, пожуй, болезный,- протянула ему сухарик из своих запасов,
надеясь хоть на время закрыть ему рот и пообещала:- А по прибытии я
тебя отправлю в соответствующий дом.
- Терпимости,- с надеждой замер с торчащим сухарем во рту
Гаролд.- Я не то чтобы охочий, но не откажусь.
- Скорби,- кивнула вмиг погрустневшему гвардейцу и продолжила
путь.
Влажные после дождя ветки цеплялись за волосы, роняя холодные
капли, растекавшиеся по груди. Сапоги потемнели от травы, в которой
мы, цепляя ногами, медленно брели. Мужчина методично опустошал мои
запасы. Я скрепя сердце терпела, тишина того стоила. Дожевав
последний сухарик, гвардеец заскучал, борясь с собой несколько
мгновений, он вновь огласил свод леса «генеральским» ором:
- Мышка, я уже решил, не отговаривай. Ты второй раз спасаешь мне
жизнь. После третьего я на тебе женюсь, – клятвенно приложив ладонь
к сердцу, пообещал гвардеец.
Я подавилась сухарем, попавшим не в то горло.
Неужели Светлая Богиня наказывает меня за нарушение целомудрия и
дерзкий побег этим несчастьем? До города добираться три дня. Если
он сейчас такое выдал, то к тому времени, как мы доберемся, не его,
а меня можно будет сдавать в дом скорби.
- Расскажи о своей семье. Надо узнать о возможном будущем муже
больше,- криво улыбнулась Гаролду, решив узнать, с кого в семье
началась прогрессирующая умственная слабость.
- Предки мои дворяне. Бедные, правда, но достойные и родословная
не короче, чем…- задумался о сравнении гвардеец.
«Твой язык» мысленно закончила за него фразу.
- В общем, с родословной порядок. Дед мой, достойный человек,
прославился тем, что победил в соревновании по бегу, обогнав
оборотня-гепарда. Правда, он потом признался, что в соревновании не
участвовал, а бежал, в поисках места, где сходить до ветру. Слаб он
животом, не всегда до нужника доносит. Это у нас семейное. Но это
не важно, главное победа!- воодушевленно закончил гвардеец, под мои
согласные кивки.- Давно, не стало деда, бежал как-то, да не успел,
на своем же поскользнулся, упал и убился.
- А батюшка чем знаменит?- с каменным лицом продолжила слушать
Гаролда, гадая, передалась ли ему дедушкина особенность.
- Петь любил при большом народе. Голос у него был громкий.
Выйдет на улицу в полночь и как затянет что-то душевное, куры
нестись переставали, петухи заикались от зависти. Иногда из
соседнего леса волки подвывали… подпевали. Не стало бати той
весной. Кто-то из завистников убил. Нелюди, он же для них старался.
Придет, бывало, где народу много и поет громко частушки похабные,
веселит людей. Ему ведь что свадьба, что похороны, лишь бы народу
весело,– гвардеец всхлипнул и смахнул слезу.- Чистой души был
человек, аки младенец.