Из сотни монахинь, после болезни, что завезли заречные
крестьяне, осталось человек двадцать и те все старухи. Долго мор
бушевал в наших краях. Обитель принимала всех страждущих. Заветы
Богини требовали не отказывать никому в помощи. Чудная была
болезнь, как поговаривали монахини, после нее, кто выжил, остались
бесплодны. Тихо теперь по деревням, не слышно детских голосов.
Сошлись на том, что Светлая Богиня разгневалась на людей, ведущих
бесперебойные войны. В соседнем княжестве Окавита после убийства
князя и пропажи его беременной жены до сих пор идет борьба за
престол. Светлую княгиню Ровену, носившую княжну под сердцем,
которой удалось скрыться и избежать печальной участи супруга, долго
искали, пока маги предрекли, что ее больше нет среди живых. А
наследную княжну ищут по сей день. Князь Бодирод, дальний родич
убитого Пресветлого, незаконно захватил престол, и вот уже
шестнадцать лет отбивает притязания на него другого окавитского
князя Рунгерда. За время кровавой междоусобицы полегло и разорилось
немало своего народу. Армии обоих князей давно состояли из
наемников-южан. Деревни стонали под гнетом непосильных военных
поборов. И только два неурожайных года подряд заставили
приостановить раззорительную войну. Рунгерд, опасаясь народного
бунта, убрался в свой надел. Спустя лето, когда осень лишь
позолотила верхушки деревьев, войско смуглолицых наемников Рунгерда
уже вновь стояло под каменными стенами Граста. Видно надоело
Богине-покровительнице семьи виды кровавых сражений, и она наслала
неведомую болезнь на Окавитские земли. Спасаясь от мора, люди
бежали к соседям в Риволу, неся с собой божье наказание.
Не обошла болезнь моего наставника. Проспер, старый ловчий
князя, как он сам о себе сказал, как-то прибился к обители.
Удачливый охотник выходил победителем из схваток с матерыми
медведями и волками. Но и у удачи бывает конец. Злой по весне секач
вылетел на него неожиданно, и завалил вместе с конем, порвал лошади
бок, а ловцу бедро и пах. Истекая кровью, Проспер сам добрался до
дома, где его нашли. Как умирающего, принесли в обитель за
покаянием. Монахини приняли, выходили, а так как остался он по
мужской части слаб, оставили при женской обители, как даровую
рабочую силу.
Тогда мне сровнялось пять годков, из обители меня не выпускали,
только в лес за хворостом и целебными травами под присмотром
сестер-монахинь. Надзору моя вольная натура всегда сопротивлялась.
Я буянила, убегала. Но сколько не плутала по лесу, всегда
возвращалась к стенам обители. За непокорность была не раз посажена
в подвалы под замок. Потерявший свою семью ловчий все равно что
удочерил меня. Но знал он только охотничье и военное ремесло. Чему
меня и учил. Так я выросла, умея метать ножи от ноги, стрелять из
арбалета, разбираться в стратегии и тактике, но об обычных
житейских понятиях и женских делах имела смутное представление. К
четырнадцати годам выяснилось, что я магичка и потенциал у меня
большой. Вот только смогу использовать магию после инициации. А это
в обители, где одни женщины затруднительно.