Я всегда безразлично относилась к отчиму, но он делал мать
счастливой. И уже это я ценю. И понимаю, каким ударом стал его
арест для мамы. Она постоянно твердила о несправедливости.
А потому даже не сомневаюсь, что болезнь матери вызвана
психическим состоянием. И что, получив удовлетворение от воцарения
справедливости, она почувствует себя лучше.
— Открыто, проходите, — звучит довольно приятный мужской голос.
Уверенный, глубокий и спокойный, он заочно внушает доверие.
Конечно, не хочется судить поспешно. Но сегодня я позволяю себе
поддаться надеждам. Сейчас это необходимо.
Захожу вслед за Эндрю, только когда он переступает порог.
— Ты мог бы подождать, когда я освобожусь с делами и приеду в
Лишем, Эндрю, — выходя к нам навстречу, говорит тот самый Мэтт. —
Ведь я бы не отказал в твоей просьбе, достаточно было письма.
— Я в этом не сомневался, — сияет Эндрю. — Мы приехали лишь
потому, что не знали, насколько всё затянется. А учитывая твою
гениальность, ты бы мог дать нам какую-то подсказку, лишь просто
выслушав мою невесту.
Несмотря на то, что меня только что упомянули, я не могу
произнести ни слова. Лишь стою, потрясённо уставившись на хозяина
дома. На единственного, кто может помочь моей семье. На спасителя
Эндрю и сотни других людей…
На вчерашнего убийцу.
Я не могла обознаться. Это его глаза.
И тут он смотрит на меня. Узнаёт или нет — я не могу понять. В
отличие от меня, на лице которой уже наверняка мертвенная бледность
и дичайший страх; Мэтт сохраняет самообладание.
— Что ж, проходите и располагайтесь. Мы всё обсудим.
Говорит так, словно обращается именно ко мне. Смотрит только на
меня.
— А у вас нет прислуги? — зачем-то спрашиваю.
И хотя это и вправду странно, учитывая его репутацию и
богатство, заданный вопрос — последнее, что сейчас волнует. Даже не
понимаю, к чему он вырывается. Не то чтобы мне хоть немного
интересно это знать.
Больше хочется бежать отсюда.
— Нет, — коротко отвечает Мэтт.
— Я тоже не считаю, что кто-то должен посвящать свою жизнь
служению другого только потому, что этот другой родился с
привилегиями, — поспешно заполняет паузу Эндрю, явно пытаясь
сгладить неловкость.
Только вряд ли для Мэтта именно это было причиной отказа от
прислуги. Очень сомневаюсь.
Да и он никак не комментирует сказанное.
Через некоторое время, когда мы уже расселись и угостились
изысканным чаем, который я пила с максимальной осторожностью, Мэтт
спрашивает: