Принцесса оказалась выше Лаэль на голову. Жёсткие черты лица,
пронзительный взгляд и сжатые в тонкую ниточку губы. Двигалась
Иливарра резко, говорила властно Похоже женщина привыкла
повелевать.
- Благодарю вас за помощь, княжич, - слегка склонила голову
дроу, - мой народ в долгу перед вами.
Я кивнул принимая правоту её слов и произнёс:
- Я рад что смог помочь вам.
- Присаживайтесь, - печально улыбнулась Иливарра, - прошу
прощения что не могу принять вас как следует.
- Не стоит извиняться, - занял один из стульев, - я понимаю
через что вам пришлось пройти чтобы добраться сюда.
Выражение лица женщины стало куда более жёстким. Похоже я
разбередил старые раны.
- Надеюсь вы ни в чём не нуждаетесь? - кашлянул я.
- Да, нас снабдили провиантом, да и дроу охотятся в подземелье,
так что с голоду не умрём. Княжич, спрошу прямо - вы разрешите нам
жить в ваших землях?
Я не колебался с ответом:
- Да. При условии что вы принесёте клятву верности. Сами
понимаете, я не могу допустить чтобы на моих землях жили
неподконтрольные мне люди или эльфы. В свою очередь обещаю что вас
никто не будет притеснять.
Цринтрина что-то сказала Лаэль на эльфийском и согласно
кивнула:
- Понимаю. Я согласна на ваши условия.
- Как только всё будет готово, проведём ритуал. Тварей
много?
- Встречаются, - усмехнулась Иливарра, - и чем дальше от
поверхности тем они серьёзнее.
Ясно. Похоже, легко не будет. Ну ничего прорвёмся. Проведу
ритуал и вместе с отрядом дроу исследую подземелья, посмотрю что за
монстры заселились у меня в подвале. Только вот не слишком ли легко
согласилась Иливарра? Или они всё решили ещё до прихода сюда?
Дверь скрипнула и в комнату вошёл мужчина. Об этом месте знал
только он, небольшая тайная зала, информация о которой передавалась
лишь будущему наследнику когда подходил срок.
Здесь ничего нет кроме голых каменных стен и небольшой печати в
центре, возле которой и стоял князь Орехов.
Виктор Елисеевич набирался сил перед разговором с благодетелем.
Вернее сказать повелителем, но мужчина не мог признаться в этом
даже себе, его злило что он должен склонять голову. Осознание
собственного бессилие придавало злобе особую остроту. Он проклинал
прадеда решившего заключить договор повисший тяжким грузом на
клане.
Даже понимание причин, побудивших деда поступиться гордостью не
способствовало прощению. В бы ничего, но проклятый незнакомец, лица
которого он даже ни разу не видел, чувствовал его ненависть и
упивался властью над ним.