— Суд города Санта-Фе приговаривает вас, Батист Отвиль, к
сожжению на костре заживо, — закончил он.
Толпа невольно охнула. Это был самый суровый приговор, который
можно было вынести. Втайне каждый горожанин желал, чтобы случилось
чудо, и несчастного помиловали.
Юная графиня в ужасе закрыла лицо черной мантильей. Ей хотелось
сбежать прямо с площади, чтобы не слышать криков, которые,
наверняка, станут впоследствии кошмарами сновидений. Донья Фелиса
сжала ей руку, чтобы та не вздумала даже приподняться с колен. У
неё самой мурашки ползли по коже.
— Молись! — выдохнула дуэнья.
Бледная донья София дрожащими губами зашептала молитву.
Отец Ксаверий выждал паузу, подозвал к себе члена совета,
который выступал в роли прокурора, и что-то прошептал ему на
ухо.
— Принимая во внимание мнение Священного Трибунала, суд города
Санта-Фе смягчает приговор, — объявил прокурор. — Батист Отвиль
приговаривается… к удушению, и последующему сожжению на костре.
Толпа снова выдохнула. В определенной степени это была милость.
Обвиненный умрет быстро, и не будет мучиться в страшных муках,
объятый пламенем.
Отвиля выволокли из клетки и подвели к палачу, стоящему у
городской виселицы.
Не было барабанов для дроби, поэтому было тихо и жутко. Люди
стояли на коленях, отводили глаза.
Графиня дрожала, как осиновый лист.
— Казнь привести в исполнение, — только и сказал прокурор.
Палач подтолкнул заключенного к виселице. У него было всё готово
заранее.
Донья София не выдержала, обняла кузину, спрятав лицо у нее на
груди.
— Я не могу на это смотреть, не могу! — тихо зарыдала она.
— Молись, молись! — шептала донья Фелиса, зажмуривая глаза. Ей
самой было страшно.
Две женщины громко шептали молитву, чтобы не слышать ни хрипов,
ни стонов человека, у которого из под ног выбивали опору.
Донья София осмелилась открыть глаза, когда прокурор громко
объявил:
— Свершилось!
Тело протестанта уже вынимали из петли. Он был мёртв.
Несколько помощников привязали труп к столбу. Вязанку хвороста
облили маслом. Палач поднес факел.
— Помните, добрые католики, — сурово и торжественно произнёс
инквизитор. — Ваши души будут гореть в геенне огненной, и вы будете
терпеть адские муки целую вечность, если нарушите клятву, данную
сегодня. Что же касается души грешника, она очистится в пламени и
вознесётся в небеса.