Проходит полгода – он лукавая бестия был, как дети, хитрец был дьявольский, – звонок по телефону – меня. Я чудно узнал этот голосок: «Говорит Т-а-а-тлин», – я молчу, тогда он произносит фразу: «Ну, знаешь, у тебя тоже характер». Я рассмеялся. Таким образом ссора прекратилась.
И.В. – Г.: Он завидовал Малевичу?
Н.Х.: Он его ненавидел лютой ненавистью и в какой-то мере завидовал. Они никак не могли поделить корону. Они оба были кандидатами на место директора Института художественной культуры. Малевич сказал: «Будь ты директором». Татлин: «Ну, если ты предлагаешь, тут что-то неладное». И отказался, хотя сам очень хотел быть там директором. Там всегда была распря, пока тот не уехал в Киев. Когда Малевич умер, его тело привезли кремировать в Москву. Татлин все-таки пошел посмотреть на мертвого. Посмотрел и сказал: «Притворяется».
И.В. – Г.: Когда вы познакомились с Малевичем?
Н.Х.: В 1928 году на вечере ОБЭРИУ. Тогда я со всеми познакомился – с Хармсом, с Введенским. Там был Труфанов, старый заумник, который оказал на обэриутов некоторое влияние. Пожилой человек, калека, горбатый, нелепой наружности, но любопытный человек. Вагинов присутствовал, но, по-моему, ничего не читал. Институт был практически ликвидирован, но еще там оставались вечера, последние вздохи этого института. Я был с Эйхенбаумом. И Малевич сидел там – очень важный. Он там жил, во дворе этого института, другой вход со двора этого знаменитого дома Мятлева.
И.В. – Г.: Вечер был интересный? Кто там читал?
Н.Х.: Все обэриуты: и Заболоцкий, и Хармс, и Введенский.
И.В. – Г.: Какие были у Малевича взаимоотношения с Богом?
Н.Х.: Конечно, у Малевича мистический элемент присутствует. Когда Ленина повесили вместо иконы, он сказал, что этому месту пустым оставаться нельзя. Еще он говорил: «Чем отличается моя беспредметность от их искусства?» – и сам отвечал: «Духовным содержанием, которого у них нет!» А Крученых говорил: «Бог – тайна, а не ноль. Не ноль, а тайна».
И.В. – Г.: О чем вы говорили в последние годы с Малевичем?
Н.Х.: На разные темы были разговоры, но, как всегда, об искусстве. Из русских художников он и Татлин больше всего любили Ларионова. Хотя они ссорились с ним, все ссорились. Малевич тоже поссорился с Ларионовым. Тем не менее они оба соглашались, что Ларионов – уникальный живописец. Я считаю, что после Сезанна такого живописца не было.