Так или иначе, при ней семейство Кэнсорин заняло почётное четвёртое место среди знатных семей, хотя руна, доставшаяся им от их покровительницы Венеры, была не слишком почитаема и не слишком сильна.
Тавио Кэнсорин, воспитанный ею в смешении традиций северных земель и нового Рима, полного роскоши и разврата, представлял собой олицетворение всего того, чем Маркус боялся стать когда-нибудь. Всего того, что он не одобрял и не понимал. Но к тому же ещё и всего того, что, как он знал, несло в себе опасность для него. Потому что, как бы ни привык Маркус к дворцовым интригам, эта жизнь всегда оставалась для него чужой. Как бы ни старался он понять окружающих людей, призванием его оставалась война.
Тавио Кэнсорин же мастерски умел манипулировать любым, кто вставал у него на пути, и это было для него так же естественно, как дышать.
Только убедившись, что тот покинул вестибюль, Маркус вздохнул наконец свободно и направился туда, куда стремился всей душой, но стоило ему сделать несколько шагов, как Клемента выросла перед ним и, кокетливо прикусив бархатистый фрукт, спросила:
— Не хочешь посмотреть рабов? Мне кажется, ты давно никого не покупал.
Маркус подавил тяжёлый вздох.
Он хотел было ответить грубостью, но не смог. Клемента оставалась единственной, кому он доверял и кого мог подолгу терпеть рядом с собой, а потому не имел ни малейшего желания её терять.
— Я думала, тебе захотелось светловолосой экзотики, — сказала она растерянно, заметив выражение его лица.
— Пойдём, — Маркус взял её под руку и направился к помосту для рабов. Клемента, обрадованная его вниманием, заметно расцвела и, минуя шеренгу крепких южан, а затем и ряды пышнотелых восточных гурий, стала пробираться туда, где стояли несколько более редких экземпляров. Маркуса она тянула за собой.
Девушек человеческой крови Клемента сразу отмела — подобная конкуренция была ей не нужна. Оставалось ещё двое валькирий, мужчина и женщина, каждый из которых мог по-своему Маркуса заинтересовать.
— Как тебе эта? — спросила Клемента. Она взяла за руку высокую, по меркам крылатого народа, светловолосую рабыню и заставила повернуться вокруг оси.
Маркус критически смотрел на предложенный ему предмет. Рабыня была красива холёной городской красотой, от которой у него сводило зубы. Бледная кожа обтягивала нежный овал лица с едва чётко очерченными уголками скул — характерной чертой её народа. Узкие, как и у всех крылатых, плечи были округлыми и почти нежными. Высокую грудь приподнимала шёлковая лента. Она походила на ту, кого Маркус по-настоящему хотел приобрести, не больше, чем Дариусу Санту удавалось походить на него самого.