Авто трогалось, Людочка вздыхала. Но в этом ритуальном вздохе с недавнего времени прослушивались нотки облегчения. Потому что с каждым днем назревала необходимость сообщить Олегу Валерьевичу сенсационную новость о продолжении рода Георгиновых – к доктору Люда так и не попала, и мысль об аборте сама собой растворилась в ее голове под влиянием времени и мечты, растворилась бесследно, как будто ее там никогда и не было.
Людочка еще не придумала наиболее щадящего способа сообщения – чтобы избежать повреждения хрупкого, уязвимого существа Олега Валерьевича. Людочке было сложно представить, что она потеряет Олега Валерьевича хотя бы как факт. Поэтому можно поехать в отпуск в Турцию и там, среди расслабляющей роскоши пляжей и отелей, рассказать ему… Или в горах, двигаясь на фуникулере, обозревая великолепные пейзажи, торжественно сообщить ему… Или заказать в ресторане arrosto di vitella al forno и, попивая в ожидании изысканное красное вино (Олег Валерьевич предпочитает изысканные напитки, да), написать ему на салфетке…
Людочка спотыкалась всегда на одном месте – не знала, что конкретно сказать или написать.
* * *
…Мы пропустим и еще несколько недель, пока Людочка была в очередном отпуске – не в Турции, не в горах, а дома. За это время гостей она к себе не приглашала, жила почти тайно, выходя на улицу только по бытовой магазинной необходимости. Олег Валерьевич за это время наезжал три раза, а уезжал четыре. А один раз он вывозил Людочку на дачу, закрывать дом. Дом закрыли, Люда всплакнула, глядя на голые грядки. Конечно, плакала она не оттого, что грядки были безжизненны. Ее угнетало фальшивое положение, в котором она вдруг оказалась. В этом положении был какой-то знак, очевидно. В ее жизни неожиданно случилось вдруг столько всяких поводов для переосмысления действительности. Но Людочка, привыкшая к прямизне и ясности во всем, робела перед проявлениями судьбы и никак не могла ухватить кончика, чтобы распутать хитрые узелки. Она вела сеанс одновременной игры сразу с несколькими важными обстоятельствами, совершенно не понимая, что от нее требуется, и не зная, как ходят в этой замысловатой игре фигуры. Она плакала поэтому, бродя по участку, где она знала всё до единого камешка, и все эти камешки отдавали тепло ее рукам, где каждая частичка земли отвечала ей взаимностью, обозначая мир как величину постоянную, а потому и справедливую. И Людочкина вера в справедливость оказалась в ситуации опасной, справедливость сделалась ставкою в странной игре. А Людочка была человеком совсем не азартным.