И вдруг я увидел Аду.
Я не заметил, как она вошла. Да и не мудрено: дым коромыслом, музыка, шум, много людей, знакомых, полузнакомых и совсем незнакомых. Зоопарк – одна большая семья, на подобные празднества заглядывают по желанию. И вот она здесь. С кем-то выпивала, поверх стаканчика поглядывая на меня.
Стало не по себе. Знакомые днем, ее глаза карего цвета сейчас были черными, гипнотически жгучими. Они пронзали и, одновременно, искрили весельем. В груди забурлило. Я с ужасом осознал, что ее появлению… рад.
Не помню, как – я сидел уже с нею рядом. Не помню, что – выпивали уже на двоих. Не помню, о чем – Ада заливисто мне смеялась. Не помню, почему – впервые возникла страшная мысль: можно!
Потом плутали по «Обезьяннику». Темные проходы, жуткие клетки. Я что-то говорил, она что-то говорила, слова перемешивались. Разнокалиберные приматы сонно ворчали, тревожились, взбудораживались, начинали бродить, забираться, раскачиваться, похохатывать, издеваться.
Мы вышли наружу.
Ноябрьский вечер. Сырость и зябь. Муть фонарей. Где-то за оградой, в желтом тумане, постанывал город. Черные деревья светили холодным бисером, рассыпанным по ветвям.
Ада стояла, обхватив свои плечи, и смотрела в туман.
Я не имел представления, что дальше делать, что я вообще здесь делаю. Эта женщина, она меня волновала. Но как это можно?
Ада дрожала. В тот миг она казалась беззащитною девочкой.
Тихо произнесла:
– Может, ты обнимешь меня?
Огнем опалила жалость.
Я дотронулся. Ее плечи, восхитительно странное ощущение иных плеч. Совсем не таких, которые помнят ладони привычкою формы. И эта спина. И грудь. И живот. И вся она необыкновенная – вдруг повернувшаяся, вжавшаяся, впившаяся губами. Всё, всё в ней другое – запах, вкус, язык, перебои дыхания, содрогания, всхлипывания, шепот и смех, упругость и мягкость, изгибы и впадины, настойчивость рук, горячечность ног. Но самое необыкновенное, сладкое и преступное – чувство грехопадения.
– Пусти, дурачок, задушишь… не здесь… пойдем же… скорей…
Она высвободилась, потянула за руку, за собою, в туман, во тьму. Мы пошли, побежали, сначала дорожками, потом срезали напрямик. Иногда останавливались, взахлеб целовались, бежали дальше. Ее близость жгла, я на грани сознания понимал – можно! Лицо секла морось. Друг уезжает. Я сбежал, не простился – можно! Что ребята подумают? Приличия, домыслы, сплетни – можно! Под ногами хлюпало. Семейное счастье. Любовь, нервотрепка, ненависть. Ее наглое поведение. Моя глупая верность. Ее фортели – можно! можно!! можно!!!