– Да мы недолго, мамочка. Тем более весь народ разъехался. В городе-то почти никого.
На удивление, мама среагировала абсолютно спокойно. Казалось, сейчас ее больше занимали разноцветные бобинки ниток, иголки, воткнутые в атласную подушечку, старинный медный наперсток с полустертым орнаментом и лоскутки тканей. На ее рабочем месте царил обычный швейный творческий беспорядок… Она без проблем выдала мне разрешение, лишь сделав замечание, не относящееся к делу:
– Ладно, иди. Как тебя не отпускать? Большая уже. И перестань лапать мой рабочий инструмент. Пальчики вот зачем-то свои мне оставила…
Мама взяла бархотку и бережно оттерла мои отпечатки с полированной поверхности. По черной глади пробежал блик, и мне показалось, что силуэты людей, похожих на Икаров, благодарно взмахнули крыльями.
Эта китайская швейная машинка была предметом гордости всего нашего рода. Антиквариат достался по наследству от моей прабабушки, и по преданию – в символах, что повторялись по всему корпусу, было зашифровано словосочетание «Летающий человек». Такое красивое название когда-то носила марка китайской старинной швейной техники. Аппарату было лет под сто, но он до сих пор исправно работал. Родные запчасти от машины: блестящие шпульки, разные колечки да причудливые винты были завернуты в промасленную бумагу, чтобы не заржавели, а сверху, для надежности, еще упакованы в старую газету. По иронии судьбы, а скорее всего – это просто папа так пошутил, пожелтевшую бумагу пересекал заголовок: «РУССКИЙ С КИТАЙЦЕМ – БРАТЬЯ НАВЕК!».
Мама посоветовала мне заняться делом:
– Поля, ты литературу-то собираешься изучать?
– Конечно. Только никак не могу определиться, с чего начать: с детективов или с фантастики? – невесело пошутила я, прекрасно понимая, о чем идет речь.
– Я как раз не об этом. Не о развлекательном чтиве… Ты, моя девочка, похоже, совсем забыла о том безмерном списке, что тебе выдали на каникулы? Кстати, задание вы получали в присутствии нас, родителей, так что, дочь, не отвертишься. Ваша учительница по литературе тогда настоятельно рекомендовала вам за лето все эти книги прочесть. Ну, вспомни, вспомни. На выпускном собрании в конце года только названия произведений и их авторов перечисляли, наверное, целый час!
Да уж, такое, пожалуй, забудешь! Опись на трех страницах, сделанная моей же рукой под диктовку Графини – нашей «литераторши», заслужившей свое прозвище отчасти из-за фанатизма к творчеству Пушкина, отчасти из-за благородной внешности, стояла перед глазами, пугала мелким убористым почерком, а меня бросало в холод от догадки, что мне в жизни не одолеть даже половины из этого обширного перечня. Я каждый день честно пыталась себя настроить: «Вот завтра точно начну», но приходило завтра – и… ни черта не менялось.