Все наслаждались десертом и никак не могли определиться – чего, все-таки, в нем больше: вкуса или аромата. Старушка искренне радовалась, что доставила нам удовольствие, и расцветала на глазах от наших похвал, как те самые розы, из которых, собственно, она и сотворила свое чудо-варенье.
Мы пытались понять, на что же это похоже, и даже немножко заспорили. Я предположила, что варенье напоминает по вкусу и своей консистенции янтарный цветочный мед, только в тысячу раз душистее. Соня категорично отвергла мою версию, поскольку страдала аллергией на данный продукт. Впрочем, ее патология была не врожденной, а благоприобретенной. Это умное слово я почерпнула из урока биологии. На нем мы проходили признаки, которые приобретаются особями в процессе эволюции. Вот и с нашей Соней на одном из этапов ее развития приключилось следующее: однажды она, не зная меры, сильно объелась меду, отчего пошла пятнами, опухла и чуть не задохнулась от отека гортани. С тех пор ни разу его не пробовала.
Будучи ужасной сладкоежкой, сейчас она выкатила кучу самых неожиданных вариантов, один другого слаще, демонстрируя свою слабость к конкретным кондитерским изделиям. Лакомство сравнивалось то с фруктово-ягодными вафлями, то с ванильным мороженым, то с мармеладными лимонными дольками, то с воздушным зефиром. Были упомянуты даже сдобные булочки с корицей и изюмом, на мой взгляд – совершенно не в тему. Точку в нашем споре и в дегустации поставила тетя Люся. Она обеспокоенно спросила: «Девчонки, послушайте-ка, у вас золотухи от сладкого не будет?» – видимо, памятуя о недавнем конфликте организма своей дочери с продуктами пчеловодства, и отодвинула вазочку от греха подальше. В заключение Людмила Ивановна заявила, что волшебный вкус варенья не сравним ни с чем, поскольку приготовлен из лучших в мире роз, которые произрастают исключительно на участке Генриетты Мирославовны, известной на всю округу специалистки по розам. Все единогласно ее поддержали, в том числе и сама цветочница.
…Дальше полилась неспешная беседа двух озабоченных и увлеченных делом людей и обмен садово-огородными хитростями. Диалог перемежевался бесконечными названиями, которые лично мне были незнакомы. И все-таки я прислушивалась и честно пыталась понять, о чем идет речь. Например, сначала обсуждали поведение некой плодожорки. Мне виделась в этом образе небольшая птичка, типа канарейки, только намного упитаннее. Пернатое существо нагло расселось на яблоне и пожирало огромные красные плоды со страшной силой. Еще тетя Люся признавалась, как она устала бороться с одуванчиками. Генриетта давала советы, как навсегда избавиться от неприхотливого и назойливого растения. Я ничего не понимала. Зачем бороться с одуванчиками? Красиво же. Потом мичуринцы долго обсуждали какой-то портулак: взошел – не взошел, поднялся – не поднялся, прошлым летом – этим летом. Что это за зверь и с чем его едят, мне было совершенно неведомо. Я почему-то представила себе огромный сизый кабачок размером с полгрядки, и тихонько спросила у Сони: «Это овощ такой, да?». Она же, хихикая, шепнула мне в ухо: «Темнота! Это цветочки такие». После этого я поняла, что напряженная работа мозга, когда ни черта не смыслишь в предмете, абсолютно бесполезна, и перестала вникать в разговор профессионалов. В конце концов, зачем я сюда ехала? Наслаждаться жизнью, или как?