– Я несла свою беду
По весеннему по льду.
Надломился лед,
Душа оборвалася…
Она пела сердцем, видно, переживая свое. А я каждой порой вбирала каждое слово. До чего мне близка эта тема! Щеки запылали, и в груди стало горячо-горячо, словно близким пламенем огня опалило лицо, и жар достал до гулко скачущего, как красная конница, сердца. Костер трещал, искры отскакивали в разные стороны, долетая до зрителей. В этом свете рыжего зарева пела девушка. Не просто пела – страдала! Заламывала руки, в смятении трогала свой лоб, содрогалась от тяжелых придыханий, больше похожих на беззвучные рыдания, и… задевала самые тонкие струны девичьих и женских душ, волею случая попавших на концерт.
– Тоже, видать, натерпелась дивчина от мужиков, – шепнула мне Алена, смахивая слезу, – и проворчала по-бабьи: – Я всегда говорила, от них одни только беды.
Публика долго не могла угомониться. Я тоже отбила себе все ладошки, аплодируя стоя, вместе со всеми. В зрачках зрителей отражались благодарность и язычки пламени от высокого костра.
Вот о чем напишу Алексею в следующем письме! Прямо сегодня сяду и напишу. По горячим следам. Пока еще глаза увлажнены от хороших песен, пока свежи впечатления о славном вечере. И расскажу, как душевно пели люди под гитару, а им вторили горы, небо, река. Алексею будет интересно. Ведь он романтик, такой же, как и я.
Концерт закончился. Зрители, притихшие и будто какие-то осиротевшие, стали понемногу рассасываться, и мне удалось без особых помех воссоединиться с родными. Оглянулась, чтобы махнуть на прощание Алене, но не тут-то было. Она звала меня, энергично жестикулируя, а на лице ее я прочла дружеское ободрение: мол, давай, отпрашивайся. Мы подождем.
– Мам, пап, можно я с ребятами немного по территории базы погуляю? – робко спросила я, в волнении теребя нос.
Обычно я так неуверенно себя вела, когда мне надо было срочно вырваться на улицу, а домашнее задание – конь не валялся. Возможно, если бы мои сейчас отказали мне в прошении, я бы только с облегчением вздохнула, поскольку на самом деле никак не могла понять, охота мне проводить время с чужой компанией или нет. Но оба родителя выразили мне свое высочайшее дозволение:
– Конечно, погуляй, дочь. Разомнешься, да воздухом перед сном подышишь, – безоговорочно дал добро папа.