И что? Даже зло сорвать не на ком! А тратить время на разбирательства бесполезно. Она ничего не смыслила в машинах и даже не старалась это исправить, полагая, что водитель должен ездить, а чинить – механик.
Интересно, сколько будет ехать машина автосервиса? А еще – как долго будут устранять неполадки? Пожалуй, за это время Вадим Алексеевич успешно сойдет с ума от ее секретарши, и дело на том закончится.
Тина скрипнула зубами и снова достала мобильный. На полпути передумала, вышла из гаража. Такси тоже неизвестно сколько будет сюда добираться, легче частника поймать. Она сто лет не ездила с частниками. Ну, может, и не сто, а всего-навсего года четыре, с тех пор, как появилась «тойота».
Странно, но вокруг уже было утро – вполне жизнеспособное, уложенное внизу серыми кучками снега, а сверху придавленное угрюмым, но большим солнцем.
Она вышла из двора и огляделась в некоторой растерянности. Пешком Тина ходила дома, в офисе, по залам ресторанов и еще в фитнес-центре, куда удавалось вырваться не всегда. Сейчас предстояло пройти целый квартал до дороги, и это повергло ее в минутный ступор.
Заелась ты, матушка, сказала она себе.
А сугробы по колено помнишь? А тощие сапоги на картонной подошве? А курточку на рыбьем меху? Макароны на завтрак, обед и ужин. Драки с сестрой из-за колготок. Слюни в три ручья у витрины продмага. Очередь у окошка стеклотары, откуда выпихнули прямиком в лужу. Постылый дом.
Потом стало наплевать. Только вот мама… У мамы больное сердце, ей нужны лекарства и витамины, ей нужен покой, но какой покой, если в доме нечего есть, и «девчонки ходят разутые-раздетые!», и собственное бессилье торчит в горле костью. Помнишь тот мамин взгляд, захлебнувшийся отчаянием? Помнишь пустой суп из щавеля? Помнишь, раздумывала, а не согласиться ли на предложение Таньки – сытой, модной и в золоте, – попробовать получить все и сразу и научиться есть с чужой ладони?
Не помню, не помню, не помню, заколотилось в голове заклинанием. Не помню, а значит, ничего и не было.
Она поправила прическу и вдруг обнаружила, что лоб весь в испарине. Температура, что ли, поднимается? Но она никогда не болеет!
И никогда не вспоминает то, чего не было!
Внезапно раздался треск, и она не сразу поняла, что это трещит ее собственная шуба. Кто-то сильно дернул за сумку, переброшенную через плечо, и прихватил кусок меха.