— Неплохо. — Саша в своей привычной манере не пожелала демонстрировать лишних восторгов о других. — Адекватов больше, чем неадекватов. Работать можно.
Лена улыбнулась. Да, похвалы от Саши не услышишь.
— Еще партнер у нас новый. Ну, скорее старо-новая.
Аня и Лена переглянулись, недоумевая, о чем речь.
— У нас в Питере филиал еще, — объяснила она, заметив их непонимание. — Видимо, решила вернуться. Говорят, раньше она в Москве работала. Там мутная какая-то история. Никто ничего не знает, а сплетни ходят. Как обычно, короче. Вы слышали, наверное, про эту адвокатшу, — она демонстративно поморщилась; Лена поняла, что кто бы эта «адвокатша» ни была, Саша приязнью к ней не воспылала. — Морозова Катерина. Титулованная особа… — С заметной завистью Саша перечисляла названия премий, конкурсов и прочих заслуг, но Лена едва ли могла понять отдельные слова сквозь гул бьющегося то ли в горле, то ли прямо в голове сердца.
Морозова. В Москве.
Вернулась, вернулась, вернулась.
Затхлый, постаревший за прошедшие годы воздух бил по осязанию при каждом вдохе — судорожно-поверхностном, торопливо-жадном, истосковавшемся. От одного взгляда в глубь забыто-знакомых стен, обклеенных устаревшими обоями в крупный цветочный паттерн, грудную клетку сдавило припоминанием; давно утерянное родство с местом, что всегда оставалось единственным настоящим домом, отдавалось медленно накатывающей болезненной тяжестью в теле.
Еще на пути к родному городу, она почувствовала, как неторопливо, с мучительной оттяжкой расходятся старые раны, чье существование на расстоянии легко отрицалось ею много лет подряд. Вид нетронутого временем, но очевидно покинутого хозяевами дома царапал сердце и жег глаза.
Она выросла в этой квартире в сталинке на Фрунзенской набережной, она каждый день ходила в школу неподалеку, а затем — в университет, шесть дней в неделю проезжая свою любимую станцию метро, где так часто, но всегда неожиданно, после выезда из туннеля, слепило стоявшее над Москвой-рекой солнце; она возвращалась сюда по вечерам со своей первой работы, она примеряла свадебное платье, стоя перед трюмо в этой самой прихожей, где стояла и сейчас.
Теперь ее окружали коробки, сумки и чемоданы. Пумутневшие зеркала трюмо, слои пыли на мебели, источающаяся стенами тоска вперемешку с истекшим временем, пронзительно ощутимая покинутость, какая всегда заметна в оставленном без людей жилье. Катя не нашла в себе сил дать объявление с предложением о съеме — ни когда только уезжала из Москвы, ни после, даже в те месяцы и недели, когда денег на многое не хватало.