Сразу же по возвращении в родную Николаевку женился и уехал работать в леспромхоз механиком. Поселки лесозаготовителей не были долгожителями. Два-три года – и переезжай на новое место, в нетронутую вековую тайгу.
Дети были маленькими. Вода в колодце за двести-триста метров от дома. Стирать приходилось на кухне в оцинкованной ванне, а полоскать белье на речке; летом с плотика, зимой в проруби. Снегу зимой наметало под крышу. А школа в поселке – семилетка, дальше интернат в райцентре Чебулы.
Хочешь не хочешь, а пришлось оставить таежное житье и переехать в Мариинск.
Если можно говорить о времени, то летело оно незаметно. Работал механиком в гараже. Как многодетной семье дали дом, который пришлось долго ремонтировать. Обставили мебелью, купили телевизор, завели корову…
– Слушай, дед, – прервала его мысли жена, – сходил бы ты в магазин.
– Зачем? – вставая, сердито буркнул хозяин.
– Купи к столу чего-нибудь, праздник все же, восемьдесят лет, а ума у тебя все нет, – заключила она и вышла на улицу.
Потянувшись, Василий Петрович заправил майку в штаны, нащупал тапочки, открыл шифоньер, где аккуратно на плечиках висел его темно-коричневый костюм с навешанными наградами. Это на праздничные случаи, когда перед днем Победы приглашали в мэрию или военкомат.
Рядом висела одежда, предназначенная для менее ответственных мероприятий, и повседневная, попроще, но чаще всего ходил по дому так, как он и был одет сейчас.
Тут заскрипела дверь, и в коридоре раздались шаги. На пороге показалась жена и с нею еще кто-то. Хозяин прищурил глаза, пригляделся и в коридорном полумраке узнал сына.
– Ну, раздевайтесь, – радостным голосом говорила хозяйка.
Старик дернулся навстречу дорогим людям, споткнулся на ровной половице.
– Здорово, сынок!
Неловко обнял сына и внука. Стоя в узком коридоре и загораживая дорогу, улыбался широко открытым ртом, рассматривая их с ног до головы. И ничего не нашелся более сказать:
– Какой же ты вымахал, внучек, большой! – голос его дрогнул, по щеке поползла крупная слеза. – Встретил бы на улице – не узнал. Ты только посмотри, бабка.
– Слушай, старый, ты отойди, дай людям раздеться, – ворчала жена, не забыв однако о деле. – Я тебя куда посылала?
– О Господи, Боже ты мой, – спохватился Василий Петрович, – я сейчас.
Наскоро переоделся, взял черную вельветовую сумку, деньги и, выслушав наставления, скрылся за дверью.