Ее наличие оказывало огромное влияние на развитие промышленного и сельского хозяйства этих мест. Справедливыми оказались слова В. И. Ленина о том, что железная дорога открыла Сибирь для капитализма. Постепенно капиталистические отношения проникли и в саму сибирскую жизнь, начали переделывать ее на собственный лад. В здешних деревнях также появились кулаки; к началу первой мировой войны их было до пятнадцати процентов от общего числа дворов. Основную массу же, как и в целом по России, составляли хозяйства бедняков, у кого было менее двух десятин земли на семью, одна лошадь и коровенка. Кулаки имели по пятнадцать и более десятин земли и по пять-восемь голов коров и лошадей.
Всякий раз, возвращаясь в эти места, испытываешь одно и то же щемящее чувство. Казалось бы, ну чем таким особенным способны привлечь тебя эта тайга, эта разбитая вдрызг дорога, эти обмелевшие за последние годы речные перекаты, эти горные кряжи, маячащие в дымке на самом краю горизонта! Но душа неумолимо откликается на неслышный зов родимого земного пространства, завоевывать которое довелось твоим предкам, что решились оставить края, где был их жизненный корень, и, поддавшись таинственной страсти к поиску своего места на Земле, пустились в долгое странствие на Восток. Здесь родились их дети и внуки, в сердцах которых все так же живет стремление к поиску собственного счастья. И когда, где закончится это движение, наверное, знает, один Бог.
Судьба разбросала их по разным городам и селам, у каждого свои заботы, своя семья, свой крест. Но откуда бы не доводилось приезжать на родину – из Мариинска и Тулуна, из Красноярска и Хабаровска, из Чулъмана и Кемерово, из Кубани и далеких северов – всегда их ждет светлая радость общения с покинутым их предками миром, но таким дорогим их потомкам.
После того, как в 1984 году скончалась последняя хранительница истории нашей семьи, бабушка Ира, стало некому рассказывать и хранить предания старины. Но от этого вовсе не пропало у меня желание побольше узнать о жизни патриархов рода. И удивительнее всего то, что собирая отдельные, отрывочные сведения о том, что происходило сто лет тому назад, чувствуешь, как будто включается внутренняя родовая память, и события вековой давности встают перед мысленным взором, как живые. И часто даже кажутся более четкими, чем воспоминания о том, чему свидетелем был сам. Вот уж действительно: большое видится на расстоянии!