Не понимая,
отчего Урусов молчит и неотрывно смотрит на нее, Груша смутилась и опустила
глаза. Однако князь сделал шаг к ней, и она отметила его голубые рейтузы и
темные легкие сапоги в опасной близости от подола своего платья. Урусов поднял
руку и очень осторожно, обхватив пальцами подбородок девушки, заставил ее
поднять лицо. Груша вынужденно вновь взглянула на него снизу вверх и отметила,
что князь довольно высок и широкоплеч, ибо она едва доставала носом до его
плеча, на котором висел алый ментик.
Видя, что
девушка вновь устремила на него свои чудесные фиолетовые глаза, Константин очень
тихо вымолвил:
— Почему вы так
стремительно ускакали и даже не назвали своего имени, сударыня?
— Вы же его
знаете теперь, — пролепетала тихо Груша, ощущая себя не в своей тарелке от его
близости. У нее возникло сильное желание немедленно убежать из этой гостиной и
от этого опасного человека.
— Знаю… —
выдохнул он одними губами, и Груша в ужасе отметила, что на лице князя
отразилась целая гамма чувств: восхищение, радость, алчность, упоение, страсть.
Он начал склоняться над нею, очень медленно, но неумолимо, и девушка
окончательно опешила от его поведения.
— Константин! —
раздался вдруг звонкий неприятный голос Татьяны за его спиной. Урусов, словно
пойманный с поличным, без промедления отпустил подбородок Груши и, чуть
отодвинувшись от девушки, обернулся к сестре. — Пойдем! Все жаждут с тобой
поговорить, — продолжала Татьяна, подойдя к брату, схватила его за локоть и
потащила к выходу из залы.
Урусов лишь на
миг обернулся в сторону Груши, стоявшей у окна, желая удостовериться в том, что
она не плод его воображения, а затем последовал с сестрой в парадную столовую.
Когда Урусовы
вышли из гостиной, Груша с облегчением выдохнула. Она не понимала, отчего нынче
князь повел себя так, но отчетливо осознавала, что ей неприятно его внимание.
Да, она должна была признать, что Урусов невозможно красив и статен, но она так
же видела, что красота князя холодная, надменная. Его вызывающая поза, весь его
вид как будто говорил — я неповторим, уникален и богат, и все должны непременно
склоняться передо мной. Неприятное чувство от его недавней близости и даже
некоторая гадливость в одночасье овладели Грушей, и она ощутила безумное
желание оказаться в саду, там, где еще четверть часа назад стоял Елагин.