Я их узнал – это была та самая смертельная комбинация.
И как провозвестник начала изменений, ожил телефон – засветло нашла меня та, с которой когда-то ненадолго слепился в молодом трясучем желании. Подзабытый уже хрипатый голос, сдобренный, как всегда, бессмысленным матерком – фигурой русской речи, без которой язык наш ущербен и не вполне способен выражать сильные чувства и у женщин почти всегда звучит по-особенному грубо, сообщая окружающим про их беззащитность, – принадлежал Поле. Так для порядка я звал свою первую жену, первую Олю.
Начала она, как обычно, без разгона, словно продолжая вчерашний разговор про истории с поездками в разные страны, про усталость от маминой старости и безо всякого стеснения о своих женских болячках, о врачах, которые совсем сошли с ума и берут не по-божески, а затем, прервав себя только на затяжку сигаретой, перескочила на неумение близких разглядеть широту ее души, великодушие и благородство помыслов, и все это было пересыпано множеством советов, на которые я невпопад угукал или молчал. Словом, неслось ко мне из трубки то же, что и раньше, будто не было между нами многих лет безмолвия, и таким славным этот водопад слов вдруг показался мне, что даже захотелось, чтобы звонок этот был бы не из сегодня, а из того далекого прошлого, когда я был безмятежно молод, и я подумал, что раздался он совсем не случайно.
– Что-нибудь случилось? – мне удалось вклиниться в паузу между затяжками.
– Ну почему ты совсем не меняешься? Деревяшка деревяшкой.
– Не понял.
– А тебе всегда было насрать на мою жизнь.
– Не всегда на самом деле. Серьезно, что не так?
– Все не так.
– Оль, в чем дело? Ты вообще как? В форме? Или просто поболтать захотела?
– А что, нельзя? Оторвала от молодой и красивой?
– Оль, это тебя не касается.
– Не имею права?
– Мне кажется, да.
– Засранец вы, Григорий Ильич! – На вы она переходила только в крайних случаях, перед тем, как начать плакать.
Дело принимало серьезный оборот и грозило серьезными разборками.
– Оля! О-л-я-я! Ты слышишь меня или нет?
– Не кричи, не глухая.
– Послушай, я на самом деле очень…
– Понятно. – В голосе ее уже слышался знакомый металл. – Я очень тороплюсь, опаздываю, мне некогда, давай в следующий раз, целую, пока. Правильно все сказала?
– Не нервничай ты так, что нужно сделать?