Нет, по бумагам все чин чином, прохудилась крыша, и сено сопрело. Акт, комиссия. Но на деле… Вообще-то сумма так себе, мелочовка, но командир запасного батальона и не подумал ею пренебрегать. Впрочем, Шестаков только обрадовался подобному подходу со стороны командования. С таким договориться оказалось куда проще и обошлось не так дорого, как могло показаться на первый взгляд.
Кстати, буквально сегодня поутру господин подполковник получил свою долю за отсрочку в отправке на фронт «чертовой дюжины». Впрочем, также и за то, что не обращает внимания на кое-какие мелочные отступления в боевой подготовке нижних чинов. В конце концов, тут и готовить-то их практически не готовили. Попросту нечем.
Всего полсотни винтовок на весь батальон, шестнадцать из которых постоянно находятся в карауле и покидают караульное помещение, только отправляясь с часовыми на пост. Оставшиеся предназначались для всего батальона, на секундочку – почти тысячу человек. Большая часть из них новобранцы, которые винтовку увидели впервые в жизни. А удается им выстрелить из этих винтовок только по пять раз. Все – солдат к отправке на фронт готов.
Вся остальная подготовка сводилась к изучению уставов и к строевой. Даже под ружье солдат ставили с чудом унтерской самодельной мысли, имеющим сходство с винтовкой весьма приблизительное, зато выверенное по весу до последнего золотника.
Глядя на весь этот бардак, Шестаков вовсе не был удивлен тем, что русская армия сдавалась в плен батальонами и полками. Впрочем, у тех же немцев с боевой подготовкой, обеспечением и порядком все обстоит гораздо лучше, но и с их стороны в плен сдаются ничуть не меньше. Австрийцев так, пожалуй, даже и больше. Очень может быть, что он чего-то не понимает, а может, причина в том, что война эта непопулярна ни в одной из стран.
Еще одно немаловажное лицо в плане обеспечения спокойной жизни – командир роты. Отметиться у батальонного командира и не уважить ротного – это моветон. Лишнее, в общем. Хотя, чтобы уважить его, – в месяц приходится выкладывать пару сотен. А вкупе со всем остальным так сумма и вовсе выходит неприличная.
– Странный вы все же человек, Иван Викентьевич, – без малейшего смущения убирая в карман две «катеньки», произнес капитан. – Кабы вы расставались с деньгами ради того, чтобы не попасть на фронт, я вас понял бы. Я сам фронтовик, и вскорости, думаю, на мое место найдется кто-нибудь из госпиталя, а меня снова отправят в окопы. Так что понять, отчего не хочется на фронт, я могу. Но вы платите только за незначительную отсрочку. Два месяца – это все, о чем вы просите. Да еще и интенданта подмазываете, чтобы раздобыть патронов для стрельб с вашими молодцами. Может быть, просветите, чего я не понимаю?