Но вернусь к тому, с чего начал, – сотни раз я проезжал и проходил мимо этого старинного здания. Однако то строение, которое открылось передо мной, нисколько не походило на прежний дворец фрейлины Волконской. Впрочем, точно так же не походило оно на то, что осталось от вереницы купцов, им владевших в последние годы. Ближе всех к истине оказались те, кто называл эту новостройку «храмом». Сегодня все уже привыкли к внешнему облику и внутреннему убранству Торгового дома Елисеевых, но тогда я был одним из первых зрителей этой архитектурной фуги, в которой коммерческая монументальность обретала поистине музыкальную выразительность.
Я повернулся к Григорию Григорьевичу.
– А что, отделочные работы уже закончены? Я не вижу ни штукатуров, ни маляров.
Елисеев указал на широкий коридор между фасадом здания и деревянной стеной, скрывавшей стройку со стороны Тверской улицы.
– Все работы закончены еще месяц назад. Вы не встретите здесь ни одного рабочего. Они все отправлены теперь в Петербург на строительство такого же магазина в столице.
– Почему же вы не снимаете эти леса? – спросил я удивленно. – Почему не начинаете торговлю?
Елисеев усмехнулся.
– Вы все сами поймете там, внутри.
С этими словами мы вошли в двери, над которыми теперь висела большая красивая вывеска: «Торговый дом братьев Елисеевых».
Если снаружи архитектор постарался на славу, то внутренняя отделка наводила на мысли о безумии – везде лепнина, резные колонны, и все такое массивное, такое монументальное, что поначалу мне показалось, будто здание вывернуто наизнанку – богатый фасад оказался внутри, тогда как внутренняя строгость – снаружи.
– А что будет там? – спросил я, указывая на большую нишу в стене, в которой рабочий в длинном сером фартуке докрашивал резные перила.
– Это место для оркестра и хора. Потом ее уберут.
– Жаль, очень красиво получилось.
– Да, но совершенно бессмысленно для дела торговли.
Опустив глаза, я обратил внимание на прилавки, за которыми происходило странное действие: группки хорошо одетых, подтянутых, как гусары, стриженных «под американку» молодых людей хором повторяли за стоявшим посреди торгового зала учителем немецкие фразы. Я не был силен в немецком, но уловил, что речь идет о каком-то сыре или фруктах.
– Что они делают? – спросил я у Елисеева.