– Это не было самоубийством, – начал я тихо.
– Как?
– Это не было самоубийством. Это был несчастный случай.
– Но полиция…
– Полиция была введена в заблуждение. Тело Веры ночью принесли к мосту и сбросили вниз. Но погибла она в другом месте.
Мураховский смотрел на меня растерянно.
– Она погибла в доме номер четырнадцать по Тверской улице, упав из ниши в стене, – сказал я, – оступилась во время погони.
– Погони? – удивился Мураховский.
Я пристально вгляделся в лицо профессора, стараясь не пропустить ни одной непроизвольной реакции, а потом произнес:
– Она изображала Красного Призрака, Павел Ильич. Красного Призрака в бывшем дворце Марии Волконской.
Вот оно! Наконец до Мураховского дошел истинный смысл того, что я хотел ему сообщить. Это было видно по глазам, в которых теперь явно прочитался ужас от только что услышанных подробностей.
– Боже мой! – прошептал он.
Профессор вскочил, выбежал в гостиную – через открытую дверь я видел, как он остановился перед креслом, в котором сидел Борис, и занес руку – как будто для удара. Молодой человек, заметив лихорадочный блеск в его глазах, судорожно сжался. Но Мураховский вдруг остановился, опустил руку и, не глядя больше ни на кого, громко сказал:
– Молодые люди! Я вам доверял. А вы предали меня. Прошу вас немедленно уйти и больше никогда не приходить.
– Что случилось, Петр Ильич?! – воскликнула полная девушка. – Что вам рассказал этот громила?
Пара с дивана вскочила, а несчастный жених словно окаменел в своем кресле.
– Теперь я знаю, – с горечью проговорил профессор, – что в смерти Веры виноваты именно вы трое. Борис – больше всех. И – я… Я тоже виноват. Прошу вас, уходите.
Молодые люди поднялись с недоуменными и потрясенными глазами. Молча они прошли в прихожую. Потом послышался звук закрывшейся двери. Профессор подошел к дивану и рухнул на него. Я вышел из кабинета и сел в освободившееся кресло.
– Я могу сейчас уйти, Павел Ильич, если вам необходимо побыть одному.
– Нет, – простонал профессор, – не уходите. Расскажите мне все.
И я рассказал ему, что произошло в магазине Елисеева, опуская только те подробности, которые не касались его дочери. Мураховский слушал, опустив голову.
– Павел Ильич, – сказал я наконец, – у меня будет к вам несколько вопросов. Если можете, то ответьте на них, пожалуйста.