– Я – следователь по особо важным делам колонель Мауро Монте. Мы…
Анна вскочила, уронив с грохотом стул.
– Колонель Монте??? Тот самый??? Так это вы!!!
Даже ресница не дрогнула на карабинерском челе.
– Синьора, успокойтесь, вернитесь на место, – холодно скомандовал дознаватель. Подождал, пока Анна снова окажется в сидячем положении и продолжил:
– Мне известно о том, что мое имя фигурировало в происшествии. Моя задача – выяснить, кто за этим стоит. Ваша – изложить всю имеющуюся информацию. Подробно и внятно.
Тут он, видимо, вспомнил, что имеет дело со штатской, и вместо того чтобы гаркнуть: «Задача ясна? Приступить к выполнению!» – мягко закончил:
– С самого начала.
Анна задумалась, глядя на незагорелую полосу на правой руке. Эх, как же браслета не хватает! Он всегда помогал в моменты, когда надо сосредоточиться или успокоиться (или и то и другое, как сейчас). Но даже при воспоминании о нем скачущие в галопе мысли притормозили и пошли шагом.
Итак, что можно назвать началом в этой истории? Утро, когда был обнаружен труп? Или все-таки вечер, когда он был еще жив?
– Чем больше деталей, тем лучше, – подсказал колонель. – Как вы попали на виллу? Приехали на такси?
– Нет, на машине. У нас «БМВ-кроссовер». Берто попросил привезти кое-какие вещи. Они с Филиппком прилетели прямо из Лондона, это мужа сын, от первого брака, я его Филиппком называю, но на самом деле его, конечно, Филиппо зовут. Вы знаете, он вундеркинд, в тринадцать лет – уже на втором курсе университета! Оксфордского, между прочим! У вас есть дети?
Мауро Монте изобразил терпеливую улыбку.
– Синьора Ясинская, про детей после. Сначала давайте разберемся с делом. Постарайтесь рассказывать по порядку, пожалуйста. Итак, вы прибыли на виллу в собственном автомобиле. В котором часу?
– Где-то в семь. Только начинало смеркаться…
***
Суббота, 3 октября. Где-то в семь.
Только начинало смеркаться. Гасли розовые блики на коре пиний, растворялись длинные тени, краски осваивали холодную гамму. Небо лишь начинало темнеть, но уже выставило свой пока бесполезный фонарь – круглую луну. Чем дальше от центра, тем тише становился голос города, а тут, на Четвертой миле, Рим совсем замолчал. Даже ветра не было – деревья не шелестели листвой, абсолютно зеленой, несмотря на начало октября.
Настроение у Анны было мрачным – не столько из-за неожиданной кончины свекрови (ну не совсем неожиданной – все-таки восемьдесят один годок отсчитала), сколько из-за несвоевременности прискорбного события. Теперь разговор о разводе, к которому она столько готовилась, придется отложить. Роберто к матери был сильно привязан, жестоко обрушивать на него дополнительный удар. Если, конечно, для него это действительно будет ударом, а не избавлением от затянувшегося наваждения, как предполагала молодая женщина. Но в случае удара нельзя уходить, надо оставить все как есть и мучиться дальше. Хотя, по мнению ее российских подруг (в основном работающих и незамужних), мучение это было весьма относительное. Они все как одна готовы были поменяться с ней судьбой в любой момент и сделаться женой синьора Морaцци. Графа Морацци теперь уже – титул ведь переходит к старшему сыну. Погодите-ка, так она теперь графиня, что ли?