Для всего семейства Разиных это стало явным оскорблением со стороны царских властей. Степан, его мать, брат Фрол и двое дядей искали правды у атамана Яковлева, но тот лишь разводил руками, не в силах что-либо предпринять. Степан же видел, что атаман который раз просто закрывает глаза на беззаконие, потому что состоит в тёплых отношениях с царским двором, получая оттуда богатые подачки. Однако большинство казачьих семей и в Черкасске, и за его пределами поддерживали Разиных, видя в поступке Долгорукова прямую угрозу их строю, укладам и традициям донского казачества.
Однако это были лишь слова, вздохи, пустые негодования. Оставлять насиженные места домовитые казаки не собирались, как и открыто выступать против царской власти. Зато на Дон после неудачного похода голытьбы прибыл Василий Ус, который предложил Разину дерзкий план.
– Во-во, – начал Василий, – Ты, Фрол, слухай, что брат бает! Я опосля корнилкиных розг неделю сидать не мог!
– Не окстили бы Корнилку, сел бы задом своим на кол в Москве, – усмехнулся Разин.
– А ведь енто ты, Степан Тимофеич, вступилси за мени, окаянного? – пытливо поинтересовался Ус.
– Не за тобе, но за усё казачество!
– Вот енто верно! – подхватил Ермил, – А то, поди, атаман наш выбранный ни коих законов не чтит!
У Ермила также были причины ненавидеть верховного атамана и старейшин вокруг него. Двух зрелых дочек Ермила украли братья из соседней станицы Демид и Павел и увезли в Москву, где встали на царскую службу. Ермил требовал атамана послать царю прошение на поиск беглецов, а тот не предпринял никаких мер. Многие же опять поговаривали, что если Яковлев отошлёт подобное послание, то царский двор ему напомнит обо всех беглых холопах, что укрылись в Донских землях. Но Ермил не был простым кузнецом. Хоть род его за века ничем особо не прославился и в походах участвовал мало, из поколения в поколение в роду передавался секрет о тайнике из далёких времён, где был спрятан великий дар от предков, живших на донских землях сотни лет назад. О том, что Ермил владеет этой тайной, как-то прознал Ус. Он-то и свёл Разина с Ермилом.
– Да, брешешь небось! – первый раз сказал Разин кузнецу.
– Вот те клятва моя, Степан Тимофеич! Всё аки мени батяня покойный баял!
– И що жо тамо схоронено?
– Шолом боевой, Сварога, отца небесного нашего!