– С семнадцати лет я состоял в тайных обществах, а в двадцать получил первый срок. О какой юности может идти речь?
– А о детстве?
О детстве Дзержинский хотел вспоминать ещё меньше. Хотел его забыть, выбросить из памяти. Стиснув зубы он почти со злобой ответил:
– Когда мне было пять лет, мой отец умер от туберкулёза. Он лежал на своей кровати в белых простынях, на которых застывали тёмные брызги его крови… Когда мне было десять мы с братьями и сёстрами играли всяческими предметами в заброшенном кабинете отца. Среди них было ружьё. Все годы после смети отца оно оставалось заряженным. Из него я случайно убил свою сестру… Вот два моих самых ярких впечатления о детстве! Продолжать?
– Возможно, это и хорошо…
– Что хорошо? – циничность Троцкого прибавила Дзержинскому злости, он залпом выпил коньяк.
– Что ваше детство и юность прошли именно так! Вы с ранних лет узнали, что такое боль, что такое кровь. Теперь, в самый ответственный момент, вы не дрогнете. А иной дрогнет…
– Погодите! Но ведь ещё я и был счастлив!.. – Дзержинский сам не понимал, зачем начал это говорить, но слишком его возмутил тон Троцкого, – Я знал любовь!
– О… А вот любовь это плохо!
– Плохо? Любовь – творец всего доброго, возвышенного, сильного, теплого и светлого, – спокойствие постепенно возвращалось.
Троцкий приподнял свои очки и посмотрел Дзержинскому в глаза.
– Поразительно слышать от вас такие вещи! Будто беседую не с народным комиссаром, а с христианским проповедником!
– В детстве я хотел стать ксёндзом>8.
– Но выбрали путь революции!
– Выбрал.
– А я никогда никого не любил. И не собираюсь… Это отвлекает.
– Как вы хотите построить новое государство без любви? В чём тогда будут заключаться его идеалы? – встреча с Тро7цким обернулась не рабочим разговором, а обменом откровениями.
– В порядке, Феликс Эдмундович, только в порядке!
– Что вы понимаете под порядком?
– То же, что и вы. Мы освободили народ от тиранов, но без порядка народ не выживет… Мы выполняем его волю, но иногда должны и подталкивать его на нужный путь…
– Если вы о методах, то здесь я буду солидарен. Там, где пролетариат применил массовый террор, мы не встречаем предательства.
– Вот! – Троцкий воодушевился, – Вот! Вы поразительный человек! Вы говорите это сразу после того, как утверждаете, что любовь – это творец возвышенного.