Ее грустные воспоминания прервал звонок в двери.
Она открыла и на пороге увидела Максима.
Он посмотрел на нее и замер: не узнал. Его Соня опять брюнетка?
Как же ей идет этот цвет волос. И как она изменилась! Похудела,
похорошела. Даже сейчас, когда на ее лице грусть, она выглядела
такой… родной, такой… желанной…
Максим вдруг понял, как невероятно сильно он соскучился по ней и
ему так захотелось взять ее родное лицо в руки и прикоснуться
губами к ее губам, почувствовать теплоту и дрожь… Она всегда
дрожала, когда он к ней прикасался. Ни с кем такого не было. Уж
сколько баб у него было, все или заискивающе смотрели, или опускали
глаза, но с их телом ничего не происходило. А вот Соня вся дрожала,
когда он целовал ее, иногда этот нежный трепет передавался ему, и
возбуждение за секунды сводило его с ума.
Но в этот раз Соня даже не улыбнулась. Более того, Максим
заметил, что она не рада его видеть. Соня даже не предложила ему
войти, держала в дверях и не впускала его. Он сначала хотел сделать
ей комплимент, но передумал.
— Мы можем сесть и как взрослые люди поговорить? — недовольно
пробурчал он.
— О чем?
— Я хочу знать… — Максим пытался подобрать слова, но ему было
сложно это сделать.
Соня была невероятно красивой сегодня. С этой новой прической,
грустными, печальными глазами, похудевшая. Максим давно ее такой не
видел. Лет пятнадцать, наверное. Он пялился на нее и пытался
собраться с мыслями:
— Я тебя обидел? Когда? На что ты обиделась? Что я не приехал к
тебе в больницу? Соня, я правда, не мог, у меня в тот день двадцать
пять похорон было на разных кладбищах, потом мать позвонила,
жаловалась на тебя, мозг выносила. Говорила, что третий день с
кровати не встает, умирает и ей некому даже чашку чая сделать, а ты
отказалась к ней ехать, сказала, что тебе портрет надо дописать.
Ну, я немного вспылил. Прости. Но ведь из-за этого не уходят!
— Макс… — Соня пыталась собраться с мыслями.
Сначала она хотела начать оправдываться, ведь его мать не
звонила и ничего у нее не просила. Но вспомнила, что уже много раз
попадалась на этом: он все равно верит матери, а ее считает
лгуньей. Следом пришла мысль, что да, из-за этого не уходят, уходят
потому, что вокруг беспросветная безнадега. И еще потому, что
хочется другой жизни. Пока молодая. Но Соня поняла, что ничего не
должна ему объяснять. Да ей и не хотелось. Она вымученно улыбнулась
и четко выговорила: