Из трубы на крыше фургона шел дымок.
– Это здесь? – догадался Спиридонов. – Ваш благодетель живет на помойке? Определенно, вы знаете, в каких условиях содержать подателя благ.
– Что, впечатляет? – Казалось, Маховиков не распознал сарказма в реплике гостя. – Это вы еще внутрь не заходили, там вообще кунсткамера! Нам повезло – Миленький дома, а то он мог и на охоту выйти, ищи его тогда…
Он это с такой гордостью говорил, будто сам этот срач и устроил. И тогда Степан Борисович понял – его просто проверяют. Это шутка такая, розыгрыш. За ним наблюдают, наверное, прямо из этой будки. Спиридонов любил шутки, но если шутили над ним, становился немного раздражительным, поэтому, когда председатель предложил посетить скромное жилище гения, ответил:
– Я не буду туда заходить.
– Простите? – не понял председатель.
– Не нужно проверять мою брезгливость, Иван Иванович. Вы меня уже провели по вашим хлябям, мне достаточно, давайте вернемся и поговорим уже о деле.
Лицо председателя из легкомысленно-веселого мгновенно закаменело.
– Знаете, Степан Борисович, вот не надо сейчас этого вашего столичного чистоплюйства, ладно? – резко сказал Маховиков. – Вы на работе? Вот и выполняйте эту работу как следует! Противно вам? А мне, думаете, не противно? А я сюда в любое время года захожу! Это сегодня понадеялся на жару, сапоги не взял. А по сырости, бывает, и в химзащите приходится! Так что бросьте ваньку валять, приехали – так идемте.
Председатель решительно направился к автозаку. Спиридонов, впечатленный гневной тирадой, догнал его, когда Иван Иванович уже стучал в дверь.
– Миленький, отворяй, я гостей привел.
В автозаке послышался грохот, звон битого стекла и ругательства. Потом все стихло, и послышались шаркающие шаги.
– Кто там приперся? – раздался стариковский голос.
Председатель принюхался, и тотчас на лице его, раздраженном и неприступном, отразилось понимание, и губы растянулись в ехидной усмешке.
– Он там самогон варит, засранец! – подмигнул председатель Спиридонову, и лейтенант сразу же вспомнил, что за запах он уловил в воздухе – сивуха!
– Миленький, отпирай, это свои! – снова крикнул Маховиков.
Миленький ответил не сразу. Не то рассчитывал, что гости забудут, зачем пришли, не то пытался понять, кто это – «свои».
– Иваныч, ты, что ли? – наконец определился Миленький.