И вот в тело одаренного, в его энергетическую структуру, в
картину дара, вставляют осколок чужого тела. Если это орган другого
одаренного — эффект будет похлеще забитого в зеркало гвоздя. Разве
что сын поделится с отцом почкой или частью кожи, но только при
условии, что они практиковали одинаковую стихию… и далее по списку.
Без гарантий. Поэтому трансплантируют от обычных людей. В
отлаженном механизме появляется крайне хрупкая деталь, сродни
глиняной шестеренке в чугунном механизме паровоза. Чуть напряжешься
— и разлетится в клочья, обрывая жизнь хозяина. Прирабатывать новую
деталь придется очень долго, и чем больше возраст, тем капризнее
дар относится к поврежденному полотну тела.
Но давайте представим невозможную ситуацию — хорошо развитого,
спортивного, абсолютно здорового одаренного, который к четырнадцати
годам так толком и не коснулся своего дара. Его тело пронизано
энергией, но из-за отсутствия практик, вместо картины дара — чистый
холст. Вырезай и латай любое старое полотно — рисунок на нем
восстановится сам… и никаких ограничений на пользование даром.
Невозможная ситуация, совершенно. Во-первых, парень должен
пройти мимо проверки на дар при рождении, при поступлении в детский
сад, в школу и далее — на школьных медосмотрах. Во-вторых,
соблюдать диету, заниматься спортом, быть достаточно
интеллектуально и духовно развитым. В-третьих, не пользоваться
силой, не тренироваться, не осознавать себя одаренным вовсе — иначе
ведь сам потянется к стихии, не удержится. Невозможно, тем более
при соотношении одаренных один к десяти тысячам…. Невозможно,
особенно с учетом пристального внимания СИБ … Или очень, очень
дорого. Какие же они все-таки сволочи, Максимка…
Николай в свое время очень плотно интересовался этой темой — сам
ведь калека, но даже его воротило от мысли убийства ребенка, ради
обретения ноги или руки. Это надо быть совершенно повернутым
головой, пресыщенным властью и беззаконием, чтобы равнодушно ждать,
пока для тебя вырастят новое сердце, печень, почки. Эхом пронеслась
мысль — куда же он вляпался?..
Куда более спокойно он прослушал записи на миниатюрных кассетах
— диктофон показывал почти полный заряд, так что Николай
понадеялся, что хозяйка спишет отсутствие одного деления батареи на
саморазряд… если вообще заметит. Говорила только Машка, прямым
текстом выдавая планы в ответ на вроде бы безобидные вопросы своей
начальницы. Если послушать, то представлялось, будто единственным и
главным организатором всего была именно дородная нянька. Директриса
явно подстраховывалась, ступая по скользкой дорожке. Правда, ей эти
записи вообще не помогут: стоит вылезти краешку правды — убьют
всех. Причастных, непричастных, его — Николая, выжгут весь
интернат. Заказчик не даст СИБ и шанса на зацепку. Потому что есть
такие преступления, что не поможет ни титул, ни деньги, ни старые
заслуги, ни собственная армия — такую гниду придут убивать все.