Пока в столице кипели интриги, кочевали солидные суммы из одного
счета на другой, гремели дуэли днем и шептали ночью фаворитки,
Панкратовы с грацией топора перекинули на землю мертвого клана
половину собственной армии. Пока остальные говорили, специалисты
клана работали без сна и отдыха над тем, что принято деликатно
называть «обеспечением лояльности». Выходило на удивление быстро и
легко, практически без крови. Просто был один господин, а стал
другой, и даже бремя налогов снизил — простые люди принимали
изменения довольно спокойно, а аристократы даже рады были перейти
под руку уважаемого клана — скопом, не теряя налаженных связей и
цепочек производства. Большее их число, во всяком случае…
Так что когда в столице все поделят, внезапно окажется, что
земли де-факто уже принадлежат Панкратовым — приняты присяги,
развешены штандарты и гербы. Остальные, разумеется, будут
недовольны. Разумеется, соберут бессмысленную говорильню и даже
напишут письмо Императору. И, само собой, утрутся. Потому что
делить чужое — это одно, а воевать, оплачивая кровью и жизнями —
совсем другое. В столице разучились идти умирать, предпочитая
посылать на смерть вассальные рода, наемников, должников, на худой
конец — младшее поколение. А ведь этого не хватит, совсем не хватит
— воевать придется не с хилыми родами Китая, промышлявшими набегами
и контрабандой, не с вольницей Свободных земель, не с мятежной
областью, одуревшей от поборов, не вести вялотекущую «родовую
войну» третью сотню лет в каком-нибудь глухом уголке земли. Стоит
сорваться лишнему слову о войне — и враг сам придет к ним, в их
дом, без единой секунды промедления.
Михаил Викентьевич оскалился хищной улыбкой и хрустнул пальцами,
вытягивая руки, сцепленные в замок. Воевать он умел и любил, как и
боевой костяк клана. Как и три клана-союзника. Так что
старикам-интриганам ничего не перепадет, разве что затаят недоброе
и попытаются отыграться в будущем, на что совершенно наплевать —
потому как все против всех затаивают и
пытаются.
На мгновение промелькнула мысль — интересно, если бы его сын
остался жив, стал бы он таким же осторожным столичным мудрецом,
ради спокойствия и жизни внуков, правнуков? Вместо боя — тепло
камина, мелкий карапуз на коленях, цепляющийся за бороду… Князь
мотнул головой, отгоняя теплый образ. Не судьба ему проверить.