— Вот, — суетливо достал он клочок бумаги из кармана и протянул
мне. — Тут номер, это больница. Позвонишь и спросишь про здоровье
Георгиевой Елены Васильевны. Это моя бабушка. Потом расскажешь. Я
тоже буду звонить, если смогу.
Тут я понял, почему не знаю этого парня. Он попал к нам то ли
месяц, то ли два назад, и пока не входил в объединения
старшеклассников, стараясь держаться сам по себе. А видел я его у
телефонного аппарата, там и голос услышал — звонить из интерната
разрешали, но только раз в неделю, по выходным. Вроде как
действительно у него что-то с бабушкой — потому и попал в интернат.
До того они вместе жили.
— Идет, — согласно кивнул, забрав листок к себе.
— Выходим! Строимся сразу после выхода! — напомнила о себе
классрук.
Автобус медленно вырулил на край забетонированной площадки и,
фыркнув, остановился.
За окном суетились сотни человек, кричали, смеялись, пели и даже
танцевали. Целая человеческая река вливалась под круглую
металлическую арку с надписью «Зоопарк», ненадолго задерживаясь под
ней и передавая что-то двум мужчинам, а за той аркой — огромный
парк, над которым поднимались ярко-алые купола шатров, медленно
двигалось гигантское — до небес — колесо. Куда-то в вышину
стремилась железная дорога, то падающая вниз, то поднимающаяся к
самым небесам, извивающаяся на всем протяжении пути — и по ней то и
дело мелькали маленькие машинки с людьми. Раскручивались и взлетали
вверх прицепленные за толстые нити кабинки — тоже с людьми,
счастливыми и смеющимися. И все это мы увидели, даже не выходя из
автобуса, медленно продвигаясь между рядов кресел в полном
молчании, разрываемом только возгласами: «Вот это да!» Если бы нам
сказали, что на этом все, и мы едем обратно — я бы не удивился. Но
наверняка расстроился.
Уже на выходе Толик, как звали моего нового друга, резко дернул
мою футболку, накидывая ее мне на голову, и побежал вперед. Я
возмутился и принялся его догонять, прошмыгнув мимо бдительной
учительницы замаскированным. Под окрики и давно известные всем
угрозы, мы сделали один круг вокруг автобуса, только я остался по
ту сторону, а Толик врезался в остальную толпу ребят, где и получил
свой выговор, успешно извинился и встал в общий строй. Ребят снова
пересчитали — девятнадцать, и стройная колонна двинулась в сторону
арки.