Бабушка не выдержала смерти дочки
и ушла за ней через месяц. И Света осталась с папой. Она была
слишком маленькой, чтобы понять, почему ее отец начал пить. Она
вообще знала его очень плохо: приходил, когда вздумается, иногда
оставался ночевать на диване с мамой, но со Светой почти никогда не
разговаривал.
В начале восьмидесятого года его
отправили в Афганистан на войну, через полгода он получил контузию
и вернулся в город. С военной службы его уволили, а через пару
месяцев погибла мама. Девочка осталась один на один практически с
незнакомым ей мужчиной, который постоянно кричал на нее и
бил.
Светочка была невероятной плаксой
с самого рождения. У мамы всегда хватало терпения, и она никогда не
обижала дочь, только успокаивала или отвлекала. Но отец ненавидел
слезы, и самое безобидное оскорбление из его уст было
«Плакса».
Он бил дочь по любому поводу, но
только спустя много лет, девочка поняла, что его выводили из себя
не ее поступки, а слезы.
— Он хотел не дочь, а сына. Поэтому
воспитывал меня как мальчика. Мне нельзя было плакать. И жаловаться
тоже.
— Он запрещал?
— Да. Кричал: «Закрой рот, прекращай
реветь, за что мне такое наказание? Почему ты не родилась
мальчиком, я бы из тебя сделал человека, а так даже не знаю, что
выйдет. Дворы будешь подметать, или ноги раздвигать».
— На вашу мать он тоже
кричал?
— Нет. Я ни разу не
слышала.
— Кроме слез, что еще его
раздражало?
— Почти все. С десяти лет я полностью
занималась домом. У меня было много обязанностей, которые я
выполняла четко по часам, а иногда по минутам. Как
робот.
— Это были домашние дела?
— В основном. Он ненавидел музыку и
когда видел меня с гитарой, или просто гитару на диване, приходил в
бешенство. Чтобы у меня не было времени на музыку, он заставлял
читать книги по истории и про войну, а потом расспрашивал и, если я
не отвечала на его вопросы, кричал. Я сразу начинала плакать, и
тогда он… — Светлана замолчала.
— Бил вас?
Женщина еле заметно
кивнула.
— Он использовал ремень? Или что-то
другое?
— Руку. Бил с размаха, в основном по
лицу, по губам. Если мне удавалось увернуться, то попадало в плечо
или спину. Уже не так больно… Я не понимала, что меня в основном
бьют из-за моих слез, которых он по какой-то причине не мог видеть…
да и не думаю, что я смогла бы тогда их остановить. Я была еще
совсем ребенком и, конечно, мне было обидно, когда я просто в силу
своего возраста не могла понять, что именно сделал Рокоссовский для
укрепления армии, а меня за это с размаху… Я заучивала новые
неизвестные слова, но их определения не знала, поэтому забывала и
не могла объяснить.