В том плане по устранению правительства Керенского, что разработал к концу октября 1917 года Сомерсет Моэм, ведущая роль отводилась чехословацким частям. Вероятно, об этом у него и шел разговор с Масариком. План, разработанный Моэмом, был принят в Лондоне, но так и не осуществился, хотя в нем предусматривалось и выступление чехословаков, и русских военных, и правых эсеров во главе с Борисом Савинковым. И виной всему, по мнению Моэма, оказалась неспособность действовать участников планируемого переворота. Огорченный Моэм высказался об этом без церемоний: «Бесконечная болтовня там, где требовалось действовать; колебания; апатия, ведущая прямым путем к катастрофе; напыщенные декларации, неискренность и вялость, которые я повсюду наблюдал, – все это оттолкнуло меня от России и русских»[3]. Тут он Толстого, Достоевского и Чехова не вспоминает, и большевиков тоже, которые как раз оказались деловыми людьми, лишенными апатии и вялости.
Когда в России грянула социалистическая революция, части корпуса сражались с германцами на Юго-Западном фронте. В январе 1918 года Масарик объявил, что Чехословацкий корпус является автономной частью чехословацкой армии во Франции. После этого, по сути, профессор стал «политическим» главнокомандующим рожденного чехословацкого войска.
В марте 1918 года Россия подписывает с Германией так называемый Брестский договор и выходит из войны. Франция и Англия пережить этого не могут. Они разрабатывают планы удушения российской революции, чтобы вернуть Россию в лоно войны. Ибо кто лучше России может перемалывать армии немцев и австрийцев во имя интересов союзников.
В этих новых обстоятельствах Чехословацкий корпус, теперь как часть французской армии, должен воевать на Западном фронте на стороне Франции. Но на этот фронт добраться не просто. Немцы согласно Брестскому договору с Россией стоят на Украине и в Белоруссии. Для корпуса путь один – через Сибирь во Владивосток, и кружным путем в Европу.
Этот вопрос нужно решать уже с советским правительством. И Масарик, как политический командующий корпусом, заручившись поддержкой Франции и Англии (из Парижа он едет в Лондон, где проводит консультации), приезжает в марте 1918 года в Россию. Официально – как лицо, радеющее за судьбу корпуса, неофициально – как своего рода эмиссар Антанты, радеющий за свержение большевистской власти.