Низко над заводом пролетела волна мясищевских самолетов, а следом за ними с той же скоростью пролетели наши. У ребят из ОКБ Микулина, с которыми мы стояли в это время во дворе, при виде наших самолетов, летящих с той же скоростью, что и их, но при меньшем расходе топлива, вырвалось: «Зачем же наши?» Они и не пошли, а наши до сих пор летают. А картина дух захватывала: летит над головой в одном самолете 50 000 л.с., как атомный ледокол «Ленин».
В первый свой отпуск я поехал домой. Мне очень хотелось проехаться на пароходе. Это самый медленный транспорт, но поездка на пароходе это отдых, это созерцание, умиротворение, это как прогулка по картинной галерее, где экспонированы картины великих пейзажистов. Я всегда старался и стараюсь поездки превращать в путешествия. На этот раз мне хотелось до Ростова плыть пароходом по Волго-Дону. Пароход был проходящий из Москвы, поэтому билет можно было взять только по прибытии судна в Куйбышев. Билет был только в третий класс – это на носу большой зал с плацкартными местами. Стоимость билета 37р. На свою зарплату я мог купить 30 таких билетов. Желание ехать пароходом было так велико, что я плацкарт в третьем классе предпочел всем другим видам транспорта (кстати, это было существенно комфортней, чем плацкарт в поезде).
Пароход был колесный, дореволюционной постройки, и порядки на пароходе были еще старые – дореволюционные: пассажирам нижней палубы, т.е. третьего и четвертого класса, вход на верхнюю палубу, где размещались господа, был запрещен. В теплую погоду нижним пассажирам можно весь день торчать на своей узкой палубе, а если команда попадется «ничего», то можно пристроиться где-нибудь и на носу среди лебедок и других приспособлений, которые служат для швартовки к пристани, или стоянки на якоре.
Большая каюта третьего класса в носовой части парохода разгорожена на «купе». «Купе» в общий проход – коридор, дверей не имеет, в купе восемь мест. Четыре полки – две верхних и две нижних. Каждая полка по длине небольшой перегородкой поделена надвое, т.е. на каждой полке по два места в торец друг к другу. В нашем купе у самого окна ехала семья: бабка и мать с грудным ребеночком. Бабка что-то говорила, у нее видно был богатый набор разных «случаев» с соседями, со знакомыми, с родными, двоюродными и троюродными. Есть говоруны, хранящие в своей памяти такое количество сюжетов, что хватит на всех романистов. Я ничего не помню, но иногда записываю, вот и рассказ бабки я восстановил по «путевому дневнику». Не рассказ интересен, а интересна атмосфера общего вагона, общей большой каюты и интересы ее обитателей.