Увиденное удивило его. Находился он в жилище, напоминающем медвежью берлогу. Только присутствие в ней убеленного сединой, длиннобородого старца подтверждало, что он в гостях у человека.
– Где я? – Нерешительно попробовал обратиться к незнакомцу.
– В берлоге и есть. Ее прежний жилец другую присмотрел. Я и поселился на обжитом месте. А потом и побратима пригрел, чтобы одиночество скрасить. Вдвоем-то веселее.
– Как кличут-то его?
– Побратимом и зову. Ранее вдвоем жили. Теперь – ты с нами.
– Как я очутился здесь?
– Побратим тебя отыскал. Рану зализал, кровь остановил. Потом и мне путь указал. Так вдвоем тебя и спасали.
– А мои… где?
– Один ты теперь. – С горечью сообщил старец. – Побили всех печенеги. Правда, половину своих горлопанов тоже там оставили. Храбрецами были родичи твои. Тебя тоже стрела догнала. Да, видно, лес твердость глаза печенегу нарушил. Выходили мы с Побратимом тебя.
Вышата проглотил горький комок. Хотелось завыть по-волчьи. Но отвар делал свое доброе дело. Не дал сорваться в рыдания.
– Кто ты, дедушка?
– Не дед я тебе. Наставник скорей. Дозором кличь. Приставлен в этом лесу за порядком зрить. Потому – Дозор.
– Кто же приставил? Старейшины?
– Ни старейшины, ни бояре мне не указ. Для того и княжьей воли маловато.
– Княжьей?! Такого быть не может!
– А свершилось. Поверь. Спи пока, сил набирайся.
Старец строгим взглядом выцветших полупрозрачных глаз глянул в глаза Вышате. Все вокруг ушло в белый густой туман. Погулял немного в ушах шум ветра лесного, но и он стих.
*****
– Вставай. Полдничать пора. – теребил старец Вышату за здоровое плечо. – Здоров поспать!
Вышата, сам того не ожидая, легко вскочил на ноги и потянулся. Далекая боль в левом плече напомнила о стреле. Он огляделся. Глубокая пещера была оборудована двумя лежанками из зеленых еловых лап, аккуратно уложенных в ровные стопки и прикрытых толстым слоем сухого мха. Стены неровным сводом сходились в потолке. На них тоже отдельными полянками примостился мох. «Коли бы, отец попытался выпрямиться во весь рост, наверняка бы шишку набил!» Что-то кольнуло в груди и горькие слезы саамы вырвались наружу. Парнишка зарыдал.
– Теперь поплачь. Теперь можно. – Дозор ласково гладил по голове. Со слезами и горечь выходит. Поплачь.
Когда Вышата успокоился, старец позвал его наружу. Ноги окунулись в мягкий ковер травы. Шагая следом за Дозором, Вышата оказался на обрывистом берегу довольно широкого ручья. Он бросил взгляд назад, на покинутое жилище. Поляна, завершившаяся обрывистым берегом, с обратной стороны была отделена от мира высоким холмом, густо поросшим дубами. В подножье холма врос громадный ветвистый дуб с раздвоенным стволом. Толстенные корневища, которым, видно, стало мало места в земле, громадными змеями выползли наружу. В основании дуба зияло большое дупло, образовавшее естественный ход в пещеру, которую они только что покинули.