До того как Фрейд бросил вызов преобладавшему материалистическому консенсусу, почти никто не оспаривал по большей части физическую природу мыслительной машины. Даже в 1895 году сам Фрейд предложил свой неоконченный проект как «психологию для неврологов», но при рассмотрении вопроса о причинах поломки «машины» он стал участником давнего и неразрешенного спора. Большинство психиатров соглашались, что почти все психические заболевания являются проявлениями повреждений мозга, однако расходились во мнениях относительно этиологии этих повреждений. В 30-х годах XIX столетия Эскироль все еще предлагал эклектичный и довольно беспорядочный перечень возбудителей. «Причины душевного расстройства многочисленны и разнообразны, – писал он. – На частоту, характер, кризис и лечение безумия влияют не только климат, время года, возраст, пол, темперамент, профессия и образ жизни; эта болезнь также меняется под действием законов, цивилизованности, морали и политического состояния государств». Впрочем, к середине столетия всех остальных затмил и почти вытеснил самый главный кандидат, наследственность. Она не уступала свои позиции несколько десятилетий. Истории болезней давали многочисленные – и для многих убедительные – доказательства, что у пациента, страдающего психическим заболеванием, в семье есть аномалии. Монография Крафт-Эбинга о неврастении в полной мере отражает эту точку зрения. Фрейд в своих первых историях болезни также упоминал подробности о «невропатической» семье пациента, тщательно фиксируя сведения о пребывании матери своего больного в сумасшедшем доме или о сильной ипохондрии у его брата. Затем на первое место вышла психология. В 1905 году в своей книге «Три очерка по теории сексуальности» Зигмунд Фрейд достиг точки, когда мог критиковать своих коллег психиатров за то, что они преувеличивают значение наследственности.
Его отношение к возможным причинам психического расстройства было таким же неоднозначным. Как свидетельствует работа Крафт-Эбинга о неврастении, по отношению к плохой наследственности другие этиологии, похоже, играли вторую скрипку, однако имели своих сторонников. Кое-кто из психиатров полностью исключал внезапные потрясения или продолжительные болезни – Фрейд определенно этого не делал на протяжении долгих лет, а многие проявляли особый интерес к тому, что они называли разрушительными побочными эффектами современной культуры. В этом последнем диагнозе Фрейд был согласен с большинством, хотя имел для сего свои причины. Подобно многочисленным наблюдателям из числа современников, он был убежден, что городская, буржуазная, промышленная цивилизация того времени внесла существенный вклад в нервозность, которая, по его мнению, явно росла. Однако в отличие от остальных, считавших, что современная цивилизация способствует нервозности вследствие спешки, суеты, быстрой коммуникации и перегрузки психических механизмов, Фрейд винил ее в чрезмерном ограничении сексуального поведения.