– Что за корова, даже стоять смирно не можешь? – прорычал
Кривой.
Я пожала плечами и улыбнулась шире.
– А ты так и не выучил урок, что от коров следует держаться
подальше?
Глаза Кривого едва не вылезли на лоб. Он зарычал, сжал кулаки и
еще менее грациозно, чем в первые разы побежал на меня.
Слегка присев, я поднырнула ему под руку, выставила ногу и
подставила аккуратную подножку.
Кривой с ревом полетел на землю.
Я почувствовала азарт. Вся тоска и злость на Орсо, за то, что
оставил меня, рвались наружу. Это был отличный шанс выпустить пар
на Кривого. Но тот отчего-то замолк. Не шипел, не рычал, и даже не
ругался.
Я с удивлением обернулась.
Кривой валялся посреди комнаты. Похоже, массивная лавка из
толстых досок встретила его лоб ласковым поцелуем.
Я даже попинала его сапог кончиком носка. Кривой был надежно
усмирен.
Разочарование – все, что я испытала, глядя на тушу у себя под
ногами.
– Вот, пожалуйста, все что вы просили.
Жена старосты протягивала мне мешок, туго набитый и аккуратно
завязанный. И когда только успела все собрать? Расторопная
женщина.
Я забросила ношу за спину, мельком глянула на Ролока. Тот с
растерянностью глядел на Кривого. Все еще надеялся, что тот
очухается?
Кивнув хозяйке, я вышла на улицу.
В крови все еще гулял хмель от несостоявшейся по сути драки.
«Развеялась», называется. Я ухмыльнулась, оглядела улицу. Старика
Фрина нигде видно не было. Жители же деревни выглядывали кто из
щели приоткрытой двери, кто из угла окошка.
И чего они ожидали? Что меня избитую выволокут из дома
старосты?
Я поправила мешок на плече и спокойно зашагала к тропе.
Нападения я не ожидала. На сегодня их порох перегорел, но вот
наведываться сюда со шкурами больше не хотелось.
Лес встретил меня приятными шорохами, привычным скрипом веток,
ароматом прелой листвы.
Я размеренно шагала по узкой тропке, и дурные мысли
улетучивались сами собой. Лес усмирял мой пыл. Успокаивал. В чаще
все делалось простым, понятным. Не то, что у людей.
Старик Фрин советовал развеяться. И что из этого вышло? Я
ухмыльнулась. А в сторону шарахнулась одинокая белка, что
спустилась на землю за орехом.
Еще он советовал мужа себе найти. Вот только кто же на меня
посмотрит, как на женщину, а не как на «нежить проклятущую»? Людям
было непривычно смотреть, как девочка росла у одинокого егеря.
Училась всему, что положено знать охотнику, леснику – мужчине.
Становилась ловкой, сильной, удачливой. В деревне осталось мало
мужчин. Молодые все в город рвались. А те, что оставались были либо
старики, либо как тот Кривой.