– Да уж! Вы там, пожалуйста, разберитесь.
– Разберемся и поставим вас в известность. Но, в любом случае, рассчитываем на вас в качестве нашего не мнимого, а реального клиента. В частности, очень рекомендую тариф «Окрестный»: для жителей Гатчины звонки в Питер за полцены.
– Я подумаю об этом.
– Прекрасно… Какой у вас славный… хм… песик. Немец?
– Да.
– А как зовут?
– Чубайс.
– Ух ты? Это потому, что с рыжими подпалинами?
– Потому что хитрожопый.
– Хм… В принципе логично…
Санкт-Петербург, 22 августа, пн.
Нынешним вечером Виктору Альбертовичу не удалось закосить от отбывания очередной культурной повинности. Этому обстоятельству в немалой степени поспособствовал случившийся накануне внеплановый и крайней неприятный для Брюнета визит с берегов Ланжерона[6] на берега Невы мадам Плевицкой, приходящейся двоюродной тетушкой его супруге Алине.
Свалившаяся посередь жары как снег на голову дальняя родственница тридцать лет прослужила билетером в знаменитом Одесском национальном академическом театре оперы и балета и по этой причине мнила себя заядлой «балетоманкой». Равно как и записной «операманкой». К чему, по ее собственному убеждению, обязывала легендарная «певческая» фамилия. И хотя новый театральный сезон в Петербурге еще не начался, к неудовольствию Виктора Альбертовича, именно на эти дни пришлись гастроли балета Эйфмана, приуроченные к 65-летию маэстро. Как результат – все почтенное семейство Голубковых, включая малолетних наследников и телохранителя Влада, в данный момент расквартировалось в ВИП-ложе Александринского театра и с минуты на минуту собиралось начать внимать авангардной постановке «Красной Жизели».
Морально готовясь к неизбежному, Брюнет беспрестанно вздыхал и обильно потел. Однако на порядок заметнее сейчас нервничал Влад: он беспрестанно вертел головой по сторонам, напряженно всматриваясь в публику, и периодически ощупывал подмышечную кобуру, спрятанную под пиджаком «от Бриони» (личный подарок Брюнета). А все потому, что на днях наконец удосужился посмотреть подсунутый Купцовым диск с третьей частью «Крестного отца». И теперь, впечатленный кровавым финалом расстрела семейства Корлеоне на ступенях палермского театра, Влад расценивал Александринку как место повышенной киллерской угрозы.
– Виктор! – с придыханием и не без старческого кокетства баском зашептала в правое Брюнетово ухо Элла Семеновна. – А вы уже были в этих стенах после реконструкции?