Демографическая картина приближается
к тому, что было перед эпидемией. Кажется, программа пен-рит
находится на грани свертывания. Но пока она еще не закрыта.
Вернулись споки, как и следовало
ожидать, ни с чем.
Недолго посовещались, их старший
вышел с кем-то на связь. Я поняла из контекста, что они
отправляются прочесывать этот участок леса.
Наконец, мы остались наедине с
Гилоисом. Он виновато пожал плечами, потер лысеющую макушку и
ответил на мой незаданный вопрос:
– Тут, недалеко, убили
пресс-секретаря министра финансов. При каких-то темных
обстоятельствах. Споки землю роют, на них контора давит. Вообще,
обстановка какая-то неспокойная… может, тебя в город забрать?
– Заберите.
Гилоис качнул большой головой:
– Пожалуй, нет. Слишком далеко от
лаборатории.
Где лаборатория, я не знаю. Очнулась
уже здесь, в этом поселке.
Куратор еще час посидел, взял пробу
крови, поспрашивал о самочувствии и удалился.
Я осталась на кухне. Это самое уютное
место в доме. И здесь лучше всего слышно, как стучат о подоконник
капли.
В те часы я ненавидела всех и все.
Вот только период, когда битая посуда и расколотый об пол бытовые
приборы приносили облегчение, прошел еще в прошлом году. Жду. Чего
– сама не знаю. И с каждым днем все трудней принять решение. Прав
Гилоис – малодушная дура я и есть…
Просидела до сумерек, прокуривая
обновленные легкие. Жаль, спиртного нет. Куратор пресекает любые
попытки обзавестись чем-нибудь алкогольным. Раньше я плевала на это
с высокого забора. Раньше, когда могла позволить себе поездку в
город. Теперь такая поездка кажется героическим поступком.
Когда в дверь позвонили, я решила,
что это сосед. Он любит вечерком зайти, поговорить о чем-нибудь
важном. О том, что дождь – это плохо, например. Самое большее, на
что я могу рассчитывать – рекламщики. Но и они появляются здесь раз
в полгода. И в этом полугодии уже были…
После третьего звонка все же
дотянулась до костылей, поползла вниз.
Не глядя, открыла, пожалела.
Человек за дверью был обтрепан,
небрит и его слегка качало. При нем – девочка лет семи, тоже одетая
кое-как.
Урод, мог бы пойти работать, или в
распределительный центр, так ведь нет. Я думала, таких на этой
планете уже извели, как класс. Все же индустриальный мир, хоть и с
проблемами.
– Я милостыню не подаю, – буркнула и
закрыла дверь. Почти. Потому что из-за двери услышала девочкин
голос: