Сегодня Финли комментировал эпизод, в котором Одиссей покидает зачарованный остров нимфы Калипсо, несмотря на все ее отчаянные мольбы и обещания вечной жизни.
– Вы только представьте! – воскликнул Финли, обращаясь к своим восторженным слушателям. И вдруг замолчал, заставив всех гадать, к какому же образу он взывает.
– Представьте, как нашему герою предлагают бесконечную идиллию с вечно молодой нимфой. Однако он отказывается от всего, желая вернуться на свой жалкий остров, вернуться к женщине, которая, как не устает напоминать ему Калипсо, с каждым днем становится все старше, и ничто не поможет ей это скрыть. Исключительное, заманчивое предложение, от которого невозможно отказаться. Но какова же реакция Одиссея?
Прохаживаясь взад-вперед, он начал цитировать отрывок – явно на ходу переводя с греческого:
– «Богиня, я знаю, правдивы твои слова и ум Пенелопы не сравнится с красотою лица твоего и тела. Но ведь она всего лишь смертная, а ты – неподвластное времени божество. И все же, невзирая на это, по дому тоскую и хочу вернуться туда поскорее».
Он остановился, а затем медленно и осторожно подошел к краю сцены.
– И вот в чем, как мне видится, основная мысль «Одиссеи»… – произнес профессор совсем тихо, но его услышали даже на последних рядах.
Тысяча карандашей были взяты на изготовку, чтобы записать ключевые слова.
– Эта мысль, скажем так, заключается в том, что, покидая зачарованный – и наверняка манящий своей экзотикой остров, дабы вернуться в холодные зимние ветра, допустим, Бруклина или Массачусетса, Одиссей отказывается от бессмертия ради самоопределения. Другими словами, сила человеческой любви перевешивает недостатки человеческой натуры.
Наступила небольшая пауза; аудитория ждала, пока Финли переведет дыхание, и никто не осмеливался сделать вдох раньше него.
А затем раздались аплодисменты. Мало-помалу, когда студенты покидали театр Сандерс, волшебство рассеивалось. Тед Ламброс едва сдерживал слезы. Он чувствовал, что должен что-то сказать преподавателю, но пока он пытался набраться храбрости, педагог проворно накинул песочного цвета плащ, надел шляпу и направился к высокому арочному выходу.
Тед робко приблизился к нему. Он был удивлен, что такой великий человек оказался невысок.
– Сэр, если позволите, – начал он. – Более вдохновляющей лекции я не слышал никогда в жизни. И пусть я всего лишь первокурсник, но собираюсь специализироваться на классических языках и уверен, вы не у одной тысячи студентов вызвали интерес к этому профилю… Вот, сэр.