4. Бригадный генерал: Одна весомая звезда
В кабинете Кейла пахло кофе. В углу постоянно кипел кофейник, а вдоль всех стен стояли стеллажи, прогибающиеся под весом старых книг, корявых растений и военных цацек прошлых веков. Чейз постучала по дверному косяку и стала ждать, чтобы бригадный генерал, возглавлявший «Звезду», разрешил им войти.
Он этого не сделал.
Его голова склонялась над какой-то книгой, открытой на столе, седые волосы казались мягкими. А вот его плечи, наоборот, были жесткими и прямыми: на такие можно было взвалить страну. Хотя Чейз обожала летать, а академия была ей домом, выпадали такие дни, когда она не могла понять, как ей удастся оставаться в армии. А потом она видела Кейла в мундире – и наскребала в своем воображении картину, как она сама будет вот такой же закаленной годами и властной.
– Сэр?
Кейл махнул рукой, требуя молчания.
Она несколько мгновений ждала, пока он, лизнув палец, листал страницы.
– Сэр, я…
Кейл бросил такой взгляд, который заставил обоих кадетов встать по стойке «смирно» и четко отдать честь.
– Мне надо сказать пару слов Харкорт, – сказал он. – Доннет, свободен.
Пиппин отступил в коридор, шепнув по дороге:
– Осторожнее. Не говори слишком много.
Чейз адресовала своему напарнику ухмылку, однако Пиппин не шутил. У него на лице снова появилось это слишком серьезное выражение.
– Ты что? – беззвучно спросила Чейз.
– Харкорт! – приказал Кейл.
Чейз шагнула к нему в кабинет, внезапно растерявшись без поддержки Пиппина.
Она не могла без него летать, и это чувство часто просачивалось к ней и на земле.
Кейл захлопнул книгу.
– Позволь рассказать тебе про эту ночь, Харкорт. Я сидел здесь, мирно пытаясь поужинать, – и тут меня вызывает диспетчерская. Знаешь, что мне сказали?
– Нет, сэр.
– «Дракон» падает.
Кейл встал – а у Чейз внутри что-то село.
– Я побежал в диспетчерскую, чтобы услышать, что это был трюк. Ты преодолела звуковой барьер на нулевой вертикальной скорости в гражданском воздушном пространстве!
– Но, сэр, мы видели…
– Я что – закончил? – Кейл пылал негодованием, в котором проскальзывали нотки разочарования. Он так гневно ее не отчитывал уже… ну… несколько недель, но у нее все равно возникало ощущение, что она лишилась его расположения. Опять. – Ты придаешь новое значение выражению «яркие поступки». Для такого безрассудства у нас даже наказания не предусмотрено. Плюс к тому, у меня остыла яичница. – Он кивком указал на тарелку с успевшей окаменеть яичницей-болтуньей и тостами. – Яичницу холодной есть нельзя, Харкорт. У нее вкус ношеных носков.