Райгет не обезболивал, он одурял, лишал рассудка и забирал
боязнь. И вот я сама двинула бёдрами навстречу, побуждая мужа
начать…
И мы рухнули в бездну.
Я выгибалась дугой, заходилась в криках, умывалась слезами, но
при этом – обвивала ногами сильные бёдра мужа, ловила почти злые,
ритмичные, яростные движения…
Умоляла:
– Пожалуйста… пожалуйста… – сама не понимая о чём именно.
Понимал Гурго – так, как было нужно нам двоим: углубляя
проникновение, усиливая напор, убыстряясь…
Жёстко, предельно, невыносимо…
…сладко, ослепительно, необходимо…
…мой…
…вот так…
… не останавливайся…
– Ааааа…Мммм… да… ещё… твоя… люблю…
А потом он рванул в меня особенно глубоко и излился… И тогда
Драконьи скалы качнулись, разошлись, и мы вместе полетели в бездну…
Ослепительно белую…
А вокруг нас – падали лепестки райгета, сладчайшего цветка
любви.
В этом полёте мы оба были крылаты.
В этом полёте мы по-настоящему стали одним.
Тьма и Свет переплелись в плотную серебристую нить – магию
жизни…
***
Любить и быть любимой – что может быть прекраснее? Это тёмные
выдумали, что любовь – слабость. Она сила, которой нет равных.
Просто тёмные трусливы и боятся её принять. Тёмные не умеют
любить.
Отец – мой чудесный драгоценный папочка – всегда поучал: «Не жди
от брака любви. Ты – принцесса, пешка в политических играх, кукла
для мужских утех». Такие слова говорил мне тот, кому я – знаю точно
– была бесконечно дорога.
Но Гурго не нужна кукла. Он не хочет в меня играть. Ему нужна
соратница. Ему нужна сила. И я даю её ему – любя и позволяя любить.
И то – верная тактика, потому что каждую ночь, вновь и вновь
познавая мужа на ложе, становлюсь крылатой. Равной ему. Способной
разделить и полёт и бремя власти.
Я – его королева, он – мой владетель, господин и муж.
Но есть и другое, что останавливает меня – теперь, приобщившись
к таинству любви, я не хочу принимать королевскую тьму. В конце
концов, она – крайняя мера, последняя средство, когда больше
козырей у нас не останется. А ведь мы ещё не испробовали
другие.
Поэтому я днями проводила в королевской библиотеке, лучшей не
только в Льеме, но и на всей Эолле. Но магия иллюзий – родовая. Она
передавалась через поколение: если владел дед, то переходило к
внуку. Дети иллюзионистов, как правило, были бездарны. И в виду
уникальности подобного волшебства им не спешили делиться на
страницах книг. Даже в глубокой древности, когда магов иллюзий было
куда больше – ведь это мой прадед принял закон об их истреблении –
никто не распространялся об этом знании.