– Жизнь зарождается о тьме, –
прохрипел. – Семя растения – в недрах земли. Семя мужчины – в чреве
женщины. Нет ничего удивительного в том, что тёмная стала магом
жизни.
Вести беседы с богами, когда у тебя на
руках умирает единственный родной тебе человек, то ещё
времяпрепровождение.
Богиня снова ничего не сказала, она
лишь подошла к нам, опустилась на колени рядом и обняла нас – меня,
сжимавшего умирающую Лаверн.
– Ты позволишь, Гурго? – и протянула
руки к моей возлюбленной.
Кивнул, осторожно положил
драгоценность наземь.
Богиня отвела полог волос, тронула
чуткими пальцами лоб, сжала ладонь.
– Идём, сестра, – произнесла она. –
Пришло время. Я давно ждала тебя.
Лаверн вздохнула.
На её белом, как снег окрест, личике
снова ожили краски – зарумянились щёчки, заалели губы. Дрогнули
длинные ресницы, и распахнулись ясные – синее лазури в погожий день
– очи.
Лаверн ожила.
Моё сердце едва не разорвалось от
ликования, как раньше разрывалось от боли.
– Ты позволишь, сестра? – спросила
она.
Богиня кивнула, отошла к своим
братьям, отвела их подальше.
Лаверн же кинулась ко мне, обвила шею
тонкими руками, приникла ко мне, трепеща…
– Гурго… любимый… я так
боялась…
– Всё хорошо, – шептал, ещё не веря
происходящему.
Жива! Будет жить! Свершилось! Меня
переполняло абсолютное счастье.
Гладил её по волосам, бесконечно
целовал, не мог наглядеться – кто знает, когда увижу
теперь.
– Жива. Получилось.
Всё, что я способен был
произнести.
– Ты, правда, создашь мир, о котором
говорил?
– Конечно, моя богиня, – заверил. –
Тебе пора, – сказал, поцеловав в лоб.
Отпускал легко – ей самое место среди
них. Всегда, глядя на Лаверн, я думал, что передо мной одна из
Истинных – столь прекрасной, мудрой и чуткой она была.
Любимая мотнула головой:
– Встану, только если ты поднимешься с
колен. Довольно, Гурго. Пора стать вровень.
Я поднялся, притянул к себе свою
персональную богиню. Вровень? Она была всё той же малышкой, едва
достигавшей мне до середины груди. Склонился, приподнял подбородок
и, шалея от собственной дерзости, поцеловал алые и сладчайшие
губы.
– Я буду всегда преклоняться перед
тобой, – заявил безапелляционно. – Я твой муж и твой господин.
Такова моя воля – прими её.
Она ласково улыбнулась, коснулась
тоненькими пальцами шрама на щеке.
Перехватил ладонь, поцеловал в
центр.