- Она смотрела, - упрямо выдохнул Георгий, а я вообще перестала
дышать.
- Ты сам хоть понял – что сказал? Ну, не идиот ли ты полный,
друг мой? – устало и безнадежно поинтересовался папа, - три года
молча вздыхать и только стихи писать?
- Может и идиот. Только если сейчас не попытаюсь – смысл во всем
этом?
- В чем это?
- В такой жизни. А про стихи вы зря… Рифму сложить может любой,
даже машина, вот и я сначала просто рифмовал, это как… тренинг для
ума. И подобие психотерапии, сброс эмоций – злые... а когда даже
страшные и матерные тоже. Куда же без этого, если дерьмо в душе
кипит? А потом Катя появилась и стихи стали настоящими - только о
ней и для нее. Каждый вечер, каждую ночь... То, что было связано с
самыми яркими переживаниями и запомнилось наутро – записывал. И оно
помогало, очень сильно помогало… на удивление. Так что стихи это не
блажь - в Кате и в них мое спасение было, если хотите…
- Не хочу. Философ хренов… пошлет она тебя завтра и будет права.
Делать что-то нужно было, а не вздыхать!
- Я все объяснил! – повысил голос Георгий.
- Да херню ты все объяснил! Короче: если Сергей этот уже
появился, значит – все, - подвел итог папа, а потом спросил как-то…
участливо, что ли:
- Как ты вынес это?
- Не знаю, - глухо буркнул Георгий, - давайте уже спать.
- Я не из любопытства, - вздохнул папа, - ну, спать, так спать -
рано утром за Катей ехать. Но ты с ходу не форсируй и на многое не
рассчитывай. И вещи свои не разбирай.
- И вам доброй ночи… папа.
- Ну-ну… сынок, мне-то ты как раз нравишься.
- Взаимно.
Я почти не дышала, вставая. Под моей ногой не шевельнулся ни
один камешек, не хрустнула ни одна веточка. Я даже сходила в
кустики, чтобы не скрипнуть дверкой туалета и тихо вернулась в свой
домик. Легла в постель и… провалилась в сон, как в спасение – в
голове конкретно туманилось. Уже под утро, как всегда, проснулась
от холода, но опять не думала ни о чем – просто подняла с ног
приготовленный с вечера плед и набросила его дополнительно на
одеяло, угрелась и опять уснула.
А проснувшись, сразу же все вспомнила – разум был кристально
чистым, соображала я прекрасно и уже могла делать какие-то выводы.
Про Лену я поняла, что она полюбила другого мужчину – Михаила,
врача «там»… скорее всего – в Израиле, когда первый раз возила на
операцию Сашу. Я не могла осуждать ее, у меня не было ни причин, ни
желания делать это.