- Пап, па… - опять попыталась я остановить его.
- У тебя до сих пор нет отношений, - сказал он уже почти
спокойно, но как-то безнадежно, - потому что ты насмотрелась нашей
семейной жизни. Так же? Ты боишься из-за нас? Катя... ты могла не
совсем так все понять, это не всегда…
- Ой, да не придумывай ты, пожалуйста! – уже всерьез разозлилась
я, - здесь вы точно не виноваты. Просто мне не повезло с первой
любовью.
- Первая почти всегда комом, - глухо согласился папа. Откинулся
на спинку стула и внимательно посмотрел на меня. Когда понял, что
выдавать пароли и явки я не собираюсь, вздохнул и заговорил
опять:
- Когда раны на теле, их видно – это кровища и боль, а потом еще
и шрамы остаются. И на душе тоже раны и они тоже больные, Кать,
иногда просто невыносимо. И шрамы остаются так же и тоже внутри все
уродуют, - он тряхнул головой и заговорил тихо, почти зашептал:
- Ты с самого своего рождения была очень спокойная. Не плакала
вообще, только кряхтела, когда хотела кушать или чтобы тебя помыли.
И потом, когда подросла немного… вечно в уголке где-нибудь, чтобы
тебе не мешали, все сама с игрушками и своими книжками… молчком. Я
понимаю, что просто ты такая, но что с тобой такой делать, когда
уже женское взросление, когда гормоны… я просто испугался, что не
справлюсь, Кать, самому бы тогда выжить. Если бы еще пацан, а то –
девочка, да еще и немного не от мира сего, закрытая. Вот и оставил
тебя со спокойной душой на бабушку, все же вы женщины и к ней ты
всегда была как-то ближе, чем к нам, что ли? А мама… она, наверное,
и не собиралась звать тебя с собой, ты бы все равно не поехала…
после всего. Да и куда - если ты уже учишься? Может она потому и
согласилась ждать эти два года - до твоего совершеннолетия...
Да..., а уже потом я просто боялся возвращаться сюда, все
оттягивал. Потому что думал – приеду и вдруг обнаружу, что из-за
нее и тебя не люблю, и тогда у меня не останется никого - совсем
один останусь.
- И даже не любопытно было – как я тут? Раз в месяц… -
прорвалась-таки обида, и я больно закусила губу - и на фига я...?
Но вот же как они всегда воспринимали меня…, а бабушка и сейчас
воспринимает – как странное заумное дитя, нуждающееся в пристальном
надзоре. Да еще и любовь отеческая ко мне под вопросом.
- Не вздумай сейчас плакать – я тоже тогда заплачу.