Я все еще переживала и проживала тот разговор, поэтому и
воспринималось все, что происходило потом, не таким важным, легко и
поверхностно воспринималось - и знакомство с новыми для меня
людьми, и на поцелуй я легко пошла. И даже этот мужской финт ушами
не шокировал, а только слегка вспугнул своей неожиданностью.
Я слушала их разговор, улыбалась, что-то отвечала, и как-то
незаметно приходила в новое для себя состояние. Ощущение женской
власти над мужчиной стало для меня новым опытом. Пускай, власти
кратковременной, без претензии на эксклюзивность, но чувство
уверенности в моей личной женской для него привлекательности
оказалось приятным, чего уж…
А весомый аргумент в пользу его заинтересованности именно мною -
доказательство «наощупь» впечатлило и настроило на эмоциональное
взросление, что ли? Где-то глубоко внутри сознания Катерины
Мальцевой пусть и с большим опозданием, просыпалась живая женщина.
Но эта новая женщина не собиралась иметь ничего общего с данным
товарищем, очень странно ведущим себя, и это еще слабо сказано.
Нет, я слышала от подружек о случаях, когда самое первое свидание
заканчивалось в постели, но то – свидание, а тут… Я просто делала
вид, что ничего не случилось.
Уже намного позже старшие мужчины долго прощались во дворе, а я
нетерпеливо топталась возле своей машины. Это был единственный
момент, когда я осталась в одиночестве, и им сразу воспользовался
Сергей. Из-за моей спины прозвучало очень серьезно, совсем без
улыбки, на которые, как я успела заметить, он не скупился:
- Катя, я хочу попросить прощения… чувствую себя полным идиотом.
Простишь? – дохнул он теплым воздухом мне в ухо.
- Чтобы простить, Сергей, нужно хотя бы понять, а я ничего тут
не понимаю, - и опять обеспокоенно уставилась на наших не ко
времени расчувствовавшихся отцов, - нужно их как-то развести, а то
это будет продолжаться бесконечно. Я переживаю за папу и поздно
уже. Придумай что-нибудь.
- Они очень давно не виделись, - вздохнул он, отходя: - Зря
переживаешь, все будет нормально - напитки проверенные.
В конце концов, подключилась Лара, мужчин развели, и папа тяжело
плюхнулся на пассажирское сиденье. Во втором часу ночи мы, наконец,
выехали домой. Он молчал почти всю дорогу, и я уже решила, что
уснул, размышляя, как буду перемещать его в сторону кровати. Но
почти у самого дома он заговорил – запинаясь непослушным языком, но
вполне внятно: