– А мы теперь куда? – спросила Настя.
– Пройдемся по местным парикмахерским. Мне давно уже пора побриться.
Парикмахерские Ист-Энда представляли собой замызганные комнатенки на первых этажах домов. Здесь даже не имелось зеркал – такая роскошь была не по карману местным куаферам. Клиент, усаживаясь в кресло, не мог наблюдать за тем, что происходит с его волосами и щетиной. Но, кажется, это никого не смущало.
Сюда ходили только мужчины – женщинам стричься не полагалось, поэтому Настю везде встречали недоверчиво-удивленными взглядами. Мало того, что не место ей было среди мужчин, еще и вид ее говорил о достатке более высоком, чем у местных жителей. Однако делать нечего, Настя старательно изображала даму, которая сопровождает супруга.
Хозяин первого заведения был настолько стареньким и хилым, что едва держал в руках бритву. Дан заглянул к нему и тут же вышел. Покачал головой:
– Не может быть. У него сил не хватит человека прирезать.
Второй парикмахер, молодой и улыбчивый, был занят: в кресле перед ним сидел здоровенный возчик с намыленным лицом. Дан немного понаблюдал, как парень скребет его щеки бритвой, и предпочел удалиться.
– Что, не рискнул? – усмехнулась Настя. – У него бритва туповата. Обратил внимание? Несмотря на пену, аж скрежет стоит.
– Дело не в этом. Он правша. Не наш клиент.
Оставалась всего одна парикмахерская – в таком большом районе было всего три брадобрея. Местные жители не особенно заботились о своем внешнем виде, у большинства на это не имелось денег. Поэтому одни носили бороды, другие стриглись и брились дома.
Чтобы попасть в последнее заведение, потребовалось пройти через узкий переулок, свернуть в вонючую темную подворотню. Дан потянул на себя обшарпанную дверь, они вошли и оказались в обшарпанной крошечной комнатке, слишком убогой даже для Ист-Энда. Хозяин парикмахерской, огромный, широкоплечий и редкостно лохматый, казалось, занимал половину этой каморки.
– Стричшься, бричшься? – спросил он со странным акцентом.
– Бриться, – ответил Дан, смело усаживаясь в полуразвалившееся кресло.
– Пани тоже стричшься? – уточнил парикмахер.
– Нет, она со мной.
– Пани подождать, – кивнул детина.
Присесть было некуда, так что Настя скромно притулилась в углу, внимательно наблюдая за поляком, который куда-то вышел, потом вернулся с кастрюлей, из которой валил пар. Поставив ее на пол, окунул туда грязноватое полотенце, отжал, шлепнул на лицо Дана. Зачерпнул оттуда же воды в маленький стаканчик, кинул щепотку мыльной стружки, взбил облезлым помазком. Снял полотенце, намылил Дану щеки и подбородок. Достав из кармана бритву, обтер ее о серый, замаранный потеками и пятнами фартук, принялся ловко снимать щетину. Левой рукой.