– Кажется, я начинаю ревновать, – сказала она, глядя на темный силуэт Джека, застывшего под лампами хранилища.
– Нет, она для меня чуток старовата, – ответил он, повернувшись, чтобы снова посмотреть на труп в акриловом ящике.
– Да, но она в твоем вкусе. Она достигла предела возможного. По-моему, можно сказать, что она была настоящим мужчиной.
Коллинз улыбнулся и повернулся к Саре:
– Пожалуй, она похожа на кое-кого, кого я знаю… Вообще-то, даже на двоих.
– Джек, какого черта ты тут делаешь? – спросила его собеседница, не уловив смысла множественного числа в странном высказывании мужчины.
Полковник не ответил. Он только улыбнулся маленькой девушке-геологу и пожал плечами.
– Как ты узнала, где я? – ответил он вопросом на вопрос.
– Директор, Джек. Он там, за дверью хранилища, и хочет с тобой поговорить. Он знает, что ты бываешь тут каждый божий день, и сказал что-то насчет твоей тайной поездки в Лэнгли, а потом – недолгом визите в Национальный архив Вашингтона. Почему ты не рассказал мне об этом?
– С этим я должен справиться сам, и тебе придется держаться в стороне от этого дела. А теперь скажи Найлзу, что он может войти. Он заслуживает шанса взять меня в оборот.
Сара сглотнула, бросила последний взгляд на Джека, повернулась и вышла из скудно освещенного хранилища.
Коллинз не мог объяснить то, чего и сам не совсем понимал, и ему это крайне не нравилось. Если они с Сарой собирались сблизиться еще больше, ей нужно было знать все, что касалось его личной жизни.
Джек поднял глаза, когда через порог хранилища шагнул Найлз Комптон. Директор все еще был в белой рубашке с закатанными до локтей рукавами и держал руки в карманах. Как обычно, он выглядел усталым и вымотанным. Огни тускло отсвечивали от его лысеющей головы.
– Здравствуйте, полковник.
– Господин директор, – отозвался Джек, шагнув вперед.
– Полков…
Комптон уставился на Джека и замолчал. Они работали вместе уже три года, и он понимал: пора покончить с формальностями.
– Джек, ты собираешься рассказать мне, что происходит?
– У тебя столько же такта, сколько линкоров может уместиться в пруду, Найлз.
– По-моему, ты должен прямо выложить, что у тебя на уме. Согласен?
– И тогда мир станет лучше. Отвечая на твой вопрос – я не знаю, что сказать. С одной стороны, это личное дело, с другой – профессиональное.