– И что было дальше, после того как Ваш отец уехал?
– Ничего, не было, мы жили с мамой, а потом она умерла.
– От чего она умерла, – спросил Алексей Тимофеевич, неожиданно для себя.
– От воспаления лёгких, очень тяжёлого. На птичьих склонах всегда было сыровато. Но, наверное, всё-таки не настолько, чтобы вредить здоровью, я там был, смотрел, дома ремонтируют и новые строят. Это хорошее место, и мама, конечно, умерла не от сырости. Она умерла от тоски, она не любила наш домик. Я ходил на то место, посмотрел на него. Он маленьким сейчас кажется по сравнению с другими, а тогда казался большим и просторным, наверное по сравнению с комнатой в коммуналке. Мама считала, что этот дом погубил нас всех.
– Из-за границы отец поддерживал с Вами связь?
– Нет, это было невозможно. А после смерти мамы меня к нему переправили по чужим документам.
– Кто же Вам помог?
– Какие-то люди, те же самые, что помогли раньше бежать моему отцу они ничего не говорили мне, а отец сказал, что когда сюда приедем, то возможно встретим их. Собственно шифр и позволяет найти трёх людей, которые могут дать нужные сведения.
– Что всем троим известно местонахождение клада?
– Нет, конечно, им был дан каждому свой шифр, и, если всё сложить вместе, то можно найти клад…
– Но почему Ваш отец не рассказал Вам по проще, как найти клад.
– Зачем? Мы ведь решили ехать вместе, а отец любил всякого рода головоломки. Ему было шестьдесят два года, и он совершенно не обирался умирать. Но этот совершенно неожиданный и глупый случай… теперь я должен искать клад один и разгадать этот шифр.
Алексей Тимофеевич молчал. Дело, конечно, интересное, но разве это по его части, уже зная, что с этим самым Федорчуком младшим, он будет связан всерьёз и надолго, Алексей Тимофеевич спросил.
– Так что же Вы от меня хотите?
– Как что, вы же психолог.
– Ну и что?
– Вы должны решить психологическую проблему, кому мой отец мог оставить зашифрованные сведения.
– И как я могу это узнать.
Федорчук младший достал из внутреннего кармана листок, аккуратно запаянный в пластик, и положил на стол. Алексей Тимофеевич взял листок в руки и прочитал (II, 4,25–30 / I, 20, 5–8 /II 22,9-18).
Некоторое время он бессмысленно смотрел на строчки, затем поднял глаза на Федорчука и спросил:
– Что это означает?
– Это шифр.
– И что он значит?