– Ну ты и факир, гадство, такой простой игры не сечёшь.
Василий хотел осадить: «Но ты! Хрящ обглоданный!..» – но сдержался – расторможенность «клиента» имела свои преимущества, поэтому сказал лишь нарочито сладким голосом: «Давай в очко уж лучше играть, это мне хоть не первый день знакомо. Ну её, вашу треньку! Назовут же ещё. Ты в Россию приехал? В Россию. За рубликами? За рубликами. Своих тугриков не хватает, так? Ну и ботай по-нашенски.»
Короче, фитиль запалили. Стали играть по маленькой. Василий проигрывал, но раз от разу «постигал» премудрости игры и уже не вызывал нареканий своей бестолковостью. Затем вторая парочка исчезла, чего Василий предпочёл не заметить, увлечённый игрой. Тося заныла и потребовала опять фокусов, её не послушали и она, обиженная, удалилась, сказав, что будет ждать остроносенького в его номере. Остроносенький же взвинчивал ставки. Василий предупредил, что деньги у него заканчиваются, и он хочет прекратить игру. Остроносенький возразил:
– Что ж так, ни то ни сё. – И оценивающе, хищно даже как-то, глянул на банк, пытаясь определить величину выигрыша.
– Ну, хорошо. – Василий снял с шеи золотую цепочку, к ней прибавил ручные часы. – Только давай так. Если проиграю побрякушки, даёшь мне отыграться. Лады?
– Договорились, об чём речь.
– Смотри, без балды чтоб. Цепку жена подарила. Часы – отец.
– Понял, понял. Давай не канитель.
На том и порешили.
Василий проиграл. Остроносенький радостно поднялся и протянул руки к выигрышу. Василий его остановил.
– Ты что, забыл? Уговор дороже денег.
С кислой миной остроносенький сел, как если б ноги у него внезапно ослабли.
– Мне вообще-то много не надо. Но как хочешь. – Но глазки его под лобик просели.
Василий снял с пальца обручальное кольцо.
Дальше остроносенькому удача изменила. И, в конце концов, он решил прекратить игру. Он оказался должен полтора лимона. В наличии у него, однако, оказалось лишь четыреста тысяч. Сказал, отдаст завтра.
Когда гость ушёл, Василий сразу повалился в постель. На то, что проигравший отдаст-таки долг, он особо не надеялся. Не это, однако, вызывало досаду. Неприятный осадок оставило в нём то, как остроносенький потянулся забрать цепочку.
«Ишь ты, хмырина! Он многого, видишь ли, и не хотел». С этой мыслью Василий заснул.
На утро к нему в номер пришёл Вовик Бурундук, сел за стол, налил себе в стакан остаток коньяка, выпил, пошмыгал носом: