- Ну да. Начертит начальник-то новый имечко свое на бумаге, а люди и ну давай затылки чесать. Кто из них написал? Тот, что старый, по правлению чиновник, или новый – который наиглавнейший начальник? Вот и выходит, твое благородие, что надобно нашему-то Родзянке, пока новый не прибыл, выписываться куда-нито… Иначе, могут так заслать, что жизни не рад будешь.
- Так, а куда же немчик делся? – вдруг заинтересовался Рашит и оскалился, не забыв мне подмигнуть.
- А кто иво знат, - развел руками говорливый дядька. – Может сызнова на Алтай убег, а может и в Рассею, к Государю на тезоименитство. А или еще, как бабы на сенном рынке болтают… Ведомо же тебе, твое благородие, подиткось, что у Лерхова нашего рука легкая? К чему ни прикоснется, все деньгу приносить начинает. Нашенскому вон хозяину, Евграфке Кухтерину, двух коней подарил, так тот глядиткось как плечи расправил. Таких караванов, вроде нашего, у него, считай уже с полдюжины! Нестеровский, старый судья, сиднем бы сидел в своем Каинске, коли немчик его на копи каменные не подбил. Теперя как сыр в масле катается! И иные, кто в бывшим начальником что затеять успели – поди, не жалуются. Вот бабы и болтают – будто руду золотую наш немчик нашел. Сказывают, Господь его силой такой наделил – ткнет пальцем в землю и командует – ройте, мол. Роют, и точно! То железо, то уголь, то еще чего доброго отыщут. Ныне, вот, значится, за золото принялся. То-то Асташев, как Лерхов-то пропал, с лица совсем спал. Волнуется, значит.
- Значит, точно ничего не известно?
- А нам кто доложит? – загоготали мужики. – Чай пес-то Лерховский, Карбышев который, и важным господам ничего не говорит. А нам и подавно.
- Почему пес? – удивился я.
- Рычит, и хозяйскую избу сторожит. Кто же он еще? Пес и есть… Давайте на боковую уже. Завтрева с рассветом двинем. Путь далек…
#3
Черный снег
Острог стоял на высоком, западном берегу, речки Анжеры, слева от дороги. Невысокий бревенчатый забор, пара срубов, выполняющих роль дозорных вышек, и тесный лабиринт низких, вкопанных в землю, бараков. Шахту, где работали заключенные, с просеки было не разглядеть.
- Третья-то? Она там, ниже по реке, - охотно пояснил говорливый мужичок, на чьих санях я, устав от жесткого седла, располагался.