- Чем могу помочь, ваше благородие? – аккуратно пристроив документ на столе, весело поинтересовался казак, и я мог осторожненько, через зубы, выдохнуть. И тут же начал отдавать распоряжения:
- Четверых в лавку. Взять этого… в красной рубахе и… Чулан-то есть какой-нибудь? В чулан! Пусть посидит пока… Все бумаги и книги принести сюда. Управляющий при конторе живет? Отлично. Бери, урядник, десяток, и лично туда. Чтоб даже мышь не выскочила. Всех впускать – никого не выпускать! И своим накажи, чтоб ни с кем не разговаривали. Приказ, дескать, и все! Пусть боятся! А я записи из лавки погляжу и сам тоже к управе приду. Там все и решим.
Полчаса спустя на заставу приволокли нагловатого продавца из лавки в бессознательном состоянии. Причем лица казаков-несунов так светились от счастья, что я даже ругать их не стал.
- Сопротивлялси, вашбродь, - радостно воскликнул один из членов группы захвата, и сунул мне в руки холщевый мешок с бумагами. – И бумаги отдавать не хотел. Вот мы его и того… Немножко.
- К утру очухается?
- Должен, - кивнул, сразу поскучнев, казак. – С Божией помощью… Потом-то, ваше благородие, куда его?
- Посмотрю, чего у них там в бумагах. Если все совсем плохо – в кандалы. Если не очень – плетей и пшел вон.
- Федька это Болотин, - засомневался кавалерист. – Управляющего Фитюшина, сестринский отпрыск. Племяш, стало быть.
- Мне он не родня, - криво улыбнулся я. Местный управляющий уже мне не нравился.
Никогда не понимал бухгалтеров. Так, умом, понимаю - насколько нужен и важен их труд, но вот представить себя перебирающим все эти бесконечные приходно-расходные ордера и счета, аккуратно выписывающимвсе это в толстенные книги, никак бы не смог. Не мое это.
А вот Герману такая работа, похоже, даже нравилась. Руки как-то сами, без вмешательства моего сознания, быстро перебрали ворох вываленных на кровать документов на несколько пачек. Отдельно – пыльная, судя по всему – не пользующаяся популярностью, конторская книга. Уже часа через два, мой внутричерепной партизан готов был дать первые комментарии.
Оказалось, что само существование лавки – это все-таки инициатива Нестеровского. Старому судье идея получать прибыль с уже выплаченных артельщикам денег пришла намного раньше, чем мне. Однако Герману удалось выявить явное расхождение между установленными головной конторой ценами и теми, по которым товары отпускались в Судженке. Этого было вполне достаточно, для обвинения продавца в воровстве. Но и это было еще не все. В книге все цены – и прихода, и расхода товаров – указывались в обычных, имперских рублях с копейками. А номера, так сказать, погашенных чеков значились на отдельном, хоть и вложенном в «талмуд» листе бумаги. Причем с указанием купленного и датой сделки. Племянник управляющего крал не только у моей компании, но еще и у собственного дяди. И при этом, видимо, чтоб самому не запутаться – вел аккуратные записи.